Как все мы посмотри зацепенели

Как все мы посмотри зацепенели

Алина Витухновская запись закреплена

КАК ВСЕ МЫ, ПОСМОТРИ, ЗАЦЕПЕНЕЛИ

Как все мы, посмотри, зацепенели.
Накорчась скоростью бежания, стоим.
И, лопнутые нутрью, изумели.
В ушах оторванных без головы звеним.

Как основательны скелет и стрекоза.
Но и они роняются в компот.
И в узелки завязаны глаза.
И влеплен кляп, чтоб память вставить в рот.

Приди ко мне, меня зацементи.
Живым я оставаться не привык.
И шапочка кровавая в пути
Была обменена на кукольный парик.

Мерцает лиц серебряный цемент.
Как немец строг мой серый монумент
И вечной жизни требует взамен
Тупой толпы неловкий комплимент.

Как цементею я под жиденький хлопок.
Хлебают зрелища живые, как бульон.
А я стою, стремглав и наутёк,
И опоздав на ноль и миллион.

Мы соки пьём из восковых фигур.
Слова ушли. Никто не знаменит.
Слов больше нет. Остался только гул.
И ухо без лица. И в нём звенит.

И Гамлет вместо «Быть?» спросил «В каком?»
Но прав и лев никто не различал.
И клоун рассмеялся животом,
И ртом оповестил: «Не угадал.»

Виновен размышлявший о вине.
Часы стоят на циферке расплат.
Нам остаётся только цепенеть.
У мертвецов часы живых стоят.

Как все мы, посмотри, зацепенели,
Хотя ещё живые, как зверьки.
И мятные, шевелимся в постели,
И крепко пришиваем лоскутки.

Как все мы, посмотри, зацепенели.
Я первый среди вас зацементел.
И вы меня своим признать не смели,
И я вас потревожить не посмел.

Источник

Как вам стих.. и чей.

Как все мы посмотри зацепенели.
Накорчась скоростью бежания, стоим.
И, лопнутые нутрью, изумели.
В ушах оиторванных без головы звеним.

Как основательны скелет и стрекоза.
Но и они роняются в компот.
И в узелки завязаны глаза.
И влеплен кляп, чтоб память ставить в рот.

МАТЬ СОБЛАЗНИТЬ. УДАРИТЬ СИРОТУ.
МЫ РАССТАВАТЬСЯ ВСПЫШКАМИ ДОЛЖНЫ.
И СЫРА ДЫРКИ СДЕЛАЛИ ЛУНУ.
И ЧЕЛЮСТИ РАСТАЯЛИ ВО РТУ.

Приди ко мне, меня зацементи.
Живым я оставаться не привык.
Я Шапочка Кровавая в пути
Была обменена на кукольный парик.

МЕРЦАЕТ ЛИЦ СЕРЕБРЯНЫЙ ЦЕМЕНТ.
КАК НЕМЕЦ СТРОГ МОЙ СЕРЫЙ ИНСТРУМЕНТ
И ВЕЧНОЙ ЖИЗНИ ТРЕБУЕТ ВЗАМЕН
ТУПОЙ ТОЛПЫ НЕЛОВКИЙ КОМПЛИМЕНТ.

Как цементею я под жиденький хлопок.
Хлебают зрелища живые, как бульон.
А я стою стремглав и наутёк,
И опоздав на ноль и миллион.

МЫ СОКИ ПЬЁМ ИЗ ВОСКОВЫХ ФИГУР.
СЛОВА УШЛИ. НИКТО НЕ ЗНАМЕНИТ.
СЛОВ БОЛЬШЕ НЕТ. ОСТАЛСЯ ТОЛЬКО ГУЛ.
И УХО БЕЗ ЛИЦА. И ВНЁМ ЗВЕНИТ.

И Гамлет вместо «Быть? » спросил «В каком? «
Но прав. и лев. Никто не различал.
И клоун рассмеялся животом,
И ртом оповестил: «Не угадал. «

Виновен размышлявший о вине.
Часы стоят на циферке расплат.
Нам остаётся только цепенеть.
У мертвецов часы живых стоят.

КАК ВСЕ МЫ, ПОСМОТРИ, ЗАЦЕПЕНЕЛИ,
ХОТЯ ЕЩЁ ЖИВЫЕ, КАК ЗВЕРЬКИ.
И МЯТНЫЕ, ШЕВЕЛИМСЯ В ПОСТЕЛИ,
И КРЕПКО ПРИШИВАЕМ ЛОСКУТКИ.

КАК ВСЕ МЫ ПОСМОТРИ ЗАЦЕПЕНЕЛИ.
Я ПЕРВЫЙ СРЕДИ ВАС ЗАЦЕМЕНТЕЛ.
И ВЫ МЕНЯ СВОИМ ПРИЗНАТЬ НЕ СМЕЛИ,
И Я ВАС ПОТРЕВОЖИТЬ НЕ ПОСМЕЛ.

Источник

Как все мы посмотри зацепенели

Они
Со мной опять здороваются стены.
С них сползает краска и идет за мной.
Они называют это тенью.
Я называю это тоской.
Не могу приспособиться к этому городу,
Не могу поселиться в чужие горы.
Они называют это глупой гордостью.
Я называю это горем.
За мной опять уходят бродяги.
Я держу кусок неба, вбиваю гвозди.
Я называю это флагом.
Они говорят мне, что это звезды.
Я сжимаю в руках солнца сгусток,
Остатки неба синего с солью.
Они называют это искусством.
Я называю это болью.
Кто-то рисует пустые дороги,
Кто-то чертит мысли по снегу рукой.
Они называют это богом.
Я называю это собой.

Тело
Как динозавренно мое большое тело,
где жилистые чернеют волоски.
Внутри него болтаясь неумело,
немею костяной рукой тоски.
иногда моя «душа» уходит в пятки,
мне кажется, я самости лишен.
моя «душа» со мной играет в прятки.
Стою в углу, слеп, честен и смешен.
Стою в углу, где дует в щели смерти,
где мне до ста назначено считать.
мой бог смешной приказывал:»не верьте!»
И я тогда не смел ему внимать.
Я всех святынь своих лишился сразу.
И в ад попав, смотрю в дверной глазок,
и вижу надпись «Я УШЕЛ НА БАЗУ.
И НЕ ВЕРНУСЪ.» И подпись:»Ваш не Бог.»
никто так быть не может беспощаден.
А если может, то не может быть.
но может бить. И от того из ссадин,
из ран я ТЕК, чтоб ТАК его любить.
Так НАДО как ДАНО. ДАНО как НАДО.
И хорошо, что некого винить,
и после смерти не бояться ада
мне, обреченному родиться в нем и жить.
Внутри себя я ощущаю мебель,
хромающий двуногий табурет.
И если есть не Бог на базе неба,
то, слава богу, что на небе Бога нет.
КАК насеком я, как доисторичен.
Как погремушки кости на соплях.
Как тень пиджак отбросил на земь личность.
И притворилась галстуком петля.

Источник