А м курбский что создал

КУРБСКИЙ Андрей Михайлович

Князь, русский и литовский военный и государственный деятель, писатель-публицист; боярин.

Из ро­да кня­зей Курб­ских, вет­ви яро­слав­ских Рю­ри­ко­ви­чей. Впер­вые упо­мя­нут в ис­точ­ни­ках осе­нью 1547 сре­ди уча­ст­ни­ков сва­деб­ной це­ре­мо­нии млад­ше­го бра­та ца­ря Ива­на IV Ва­силь­е­ви­ча, дмит­ров­ско­го кн. Юрия Ва­силь­е­ви­ча. Был бли­зок к пра­ви­тель­ст­ву А. Ф. Ада­ше­ва (един­ст­вен­ный из со­вре­мен­ни­ков позд­нее на­звал его Из­бран­ной ра­дой). В 1549–50 в чи­не столь­ни­ка и в зва­нии есау­ла уча­ст­во­вал в по­хо­де на Ка­зань, на­хо­дясь в со­ста­ве сви­ты ца­ря Ива­на IV. 16.8.1550 по­слан вое­во­дой в Пронск, в окт. 1550 за­чис­лен в со­став 1-й ста­тьи «из­бран­ной ты­ся­чи» де­тей бо­яр­ских, по­лу­чив вла­де­ния под Мо­ск­вой. В 1552 участник похода на Казань, после его начала отправлен для сня­тия оса­ды Ту­лы, пре­сле­до­вал от­сту­пав­ших крым­ских та­тар до р. Ши­во­ронь, где уча­ст­во­вал в по­бе­до­нос­ной бит­ве с ни­ми и был ра­нен. В ию­ле по цар­ско­му при­ка­зу вы­сту­пил к Сви­яж­ску, в ав­гу­сте в со­ста­ве рус. вой­ска под об­щим ко­ман­до­ва­ни­ем Ива­на IV на­пра­вил­ся под Ка­зань, при штур­ме ко­то­рой 2.10.1552 про­рвал­ся в го­род че­рез Ел­бу­ги­ны во­ро­та, за­тем пре­сле­до­вал за го­ро­дом от­сту­пав­ших ка­зан­ских та­тар, был тя­же­ло ра­нен. Во вре­мя бо­лез­ни ца­ря Ива­на IV Ва­силь­е­ви­ча (март 1553) при­сяг­нул мла­ден­цу-на­след­ни­ку – ца­ре­ви­чу Дмит­рию Ива­но­ви­чу. В 1553 со­про­во­ж­дал Ива­на IV на бо­го­мо­лье в Ки­рил­ло-Бе­ло­зер­ский мон., при­сут­ст­во­вал на бе­се­де с Мак­си­мом Гре­ком в Трои­це-Сер­гие­вом мон., во вре­мя ко­то­рой Мак­сим Грек пре­до­сте­ре­гал ца­ря от про­дол­жения по­езд­ки и сде­лал про­ро­чест­во о воз­мож­ной ги­бе­ли во вре­мя неё ца­ре­ви­ча Дмит­рия Ива­но­ви­ча (что и про­изо­шло в ию­не 1553). В 1553/54 во гла­ве сто­ро­же­во­го пол­ка уча­ст­во­вал в по­дав­ле­нии вос­ста­ния че­ре­ми­сов в Ср. По­вол­жье (на­гра­ж­дён за служ­бу зо­ло­тым угор­ским), в 1555 ру­ко­во­дил по­дав­ле­ни­ем но­вой вспыш­ки вос­ста­ния. В ию­не 1556 уже в чи­не боя­ри­на и на­ходясь в сви­те ца­ря уча­ст­во­вал в по­ходе Ива­на IV для ох­ра­ны по­гра­нич­ных ру­бе­жей под Сер­пу­хов; в сен­тяб­ре – ок­тяб­ре воз­глав­лял полк ле­вой ру­ки, сто­яв­ший в Ка­лу­ге. В 1557 на­хо­дил­ся на бе­ре­го­вой служ­бе 2-м вое­во­дой пол­ка пра­вой ру­ки, сто­яв­ше­го в Ка­ши­ре, с 21.12.1557 – 1-м вое­во­дой в Ту­ле. С на­ча­ла Ли­вон­ской вой­ны 1558–83 1-й вое­во­да сто­ро­же­во­го пол­ка, за­тем – пе­ре­до­во­го пол­ка. Уча­ст­во­вал в оса­де Ней­шлос­са (Сы­рен­ска), Ней­гау­зе­на (Нов­го­род­ка), Дер­пта (Юрь­е­ва; ны­не Тар­ту, Эс­то­ния) и др. го­ро­дов. 11.3.1559 по­слан 2-м вое­во­дой пол­ка пра­вой ру­ки на ох­ра­ну юго-зап. гра­ни­цы от на­бе­гов крым­ских та­тар, на­хо­дил­ся в Ка­лу­ге, Мцен­ске, в ию­ле – в Де­ди­ло­ве. Вы­сту­пал убе­ж­дён­ным сто­рон­ни­ком во­ен. дей­ст­вий про­тив Крым­ско­го хан­ст­ва. В февр. – мар­те 1560 ко­ман­до­вал в оче­ред­ном Ли­вон­ском по­хо­де боль­шим пол­ком. Со­вер­шил ус­пеш­ные по­хо­ды под Вей­сен­штейн (Бе­лый Ка­мень; ны­не г. Пай­де, Эс­то­ния), Фел­лин (Виль­ян; ны­не г. Виль­ян­ди, Эс­то­ния), Воль­мар (ны­не г. Вал­мие­ра, Лат­вия). В мае 1560 был в Юрь­е­ве во гла­ве пе­ре­до­во­го пол­ка, в ав­гу­сте на­нёс по­раже­ние ли­тов. от­ря­ду во гла­ве с кн. А. И. По­лу­бен­ским под Вен­де­ном (Ке­сью; ны­не г. Це­сис, Лат­вия). Уча­ст­ник бит­вы при Эр­ме­се (2.8.1560), по­ло­жив­шей ко­нец су­ще­ст­во­ва­нию Ли­вон­ско­го ор­де­на. В кон. 1560 уча­ст­во­вал в не­удач­ной для рус. войск бит­ве под Вей­сен­штей­ном. При всту­п­ле­нии в вой­ну поль­ско- ли­тов. и швед. войск вме­сте с др. пол­ко­вод­ца­ми за­щи­щал по­гра­нич­ные с Ли­во­ни­ей го­ро­да. С 25.3.1562 на­хо­дил­ся в Ве­ли­ких Лу­ках, 28 мая сжёг по­сад и за­хва­тил ар­тил­ле­рию в ост­ро­ге Ви­теб­ска, в ав­гу­сте про­иг­рал бой с ли­тов. от­ря­да­ми под Не­ве­лем, был ра­нен. ВПо­лоц­ком по­хо­де 1562–63 2-й вое­во­да сто­ро­же­вого пол­ка; в ночь с 5.2 на 6.2.1563 «по го­суда­ре­ву ука­зу» ру­ко­во­дил ус­та­нов­кой осад­ных тур (ба­шен) пе­ред по­лоц­ким ост­ро­гом. По­сле взя­тия По­лоц­ка (15.2.1563) со­про­во­ж­дал Ива­на IV до Ве­ли­ких Лук. 8.3.1563 по­лу­чил на­зна­че­ние на­ме­ст­ни­ком в Юрь­ев на 1 год. С янв. 1563 вёл тай­ные пе­ре­го­во­ры с вел. гет­ма­ном ли­тов­ским Н. Ю. Рад­зи­вил­лом Ры­жим об ус­ло­ви­ях пе­ре­хо­да на служ­бу к вел. кн. ли­тов­ско­му и польск. ко­ро­лю Си­гиз­мун­ду II Ав­гу­сту. Осе­нью 1563 К. вёл санк­цио­ни­ро­ван­ные рус. сто­ро­ной тай­ные, но без­ре­зуль­тат­ные пе­ре­го­во­ры с гр. И. фон Ар­цем, на­ме­ст­ни­ком гер­цо­га Фин­лян­дии Юха­на, о сда­че рус. ца­рю зам­ка Гель­мет в Ли­во­нии.

В ночь на 30.4.1564 в со­про­во­ж­де­нии 12 слуг бе­жал в Вел. кн-во Ли­тов­ское (ВКЛ). Од­ной из при­чин его по­спеш­но­го бег­ст­ва, по пред­по­ло­же­нию ря­да ис­то­ри­ков, бы­ли по­лу­чен­ные К. из­вес­тия о его гря­ду­щей ско­рой опа­ле и опа­се­ния воз­мож­но­го ра­зо­бла­че­ния его тай­ных свя­зей с Рад­зи­вил­лом и польск. ко­ро­лём. Сам по се­бе по­бег К. за ру­беж нель­зя ещё счи­тать пре­да­тель­ст­вом, од­на­ко он не был про­стым отъ­ез­дом слу­жи­ло­го че­ло­ве­ка от од­но­го го­су­да­ря к дру­го­му. К. бе­жал, ос­та­вив на про­из­вол судь­бы прак­ти­че­ски всю свою соб­ст­вен­ность в Рус. гос-ве с рас­чё­том по­лу­чить в ВКЛ ком­пен­са­цию за пе­ре­ход на сто­ро­ну Си­гиз­мун­да II Ав­гу­ста. Вско­ре по­сле это­го К., ис­хо­дя из ус­ло­вий сво­его лен­но­го по­жа­ло­ва­ния зем­ля­ми в ВКЛ и на Во­лы­ни, стал уча­ст­во­вать в во­ен. по­хо­дах и ак­тив­но по­мо­гать польск. ко­ро­лю в вой­не с Рус. гос-вом, что уже мож­но счи­тать из­ме­ной. Мать, же­на и сын К., ос­тав­шие­ся в Юрь­е­ве, под­верг­лись опа­ле и скон­ча­лись в тюрь­ме; вот­чин­ные зем­ли К. и др. его иму­ще­ст­во бы­ли кон­фи­ско­ва­ны и по­сту­пи­ли в каз­ну.

Си­гиз­мунд II Ав­густ 4.7.1564 по­жа­ло­вал К. во­лын­ски­ми мес­теч­ка­ми, Ко­ве­лем, Виж­вой и Ми­ля­но­ви­ча­ми с зам­ка­ми и с 28 сё­ла­ми, бо­га­ты­ми по­ме­сть­я­ми в Лит­ве (до 10 сёл). Вско­ре К. по­лу­чил так­же упит­ские име­ния (в 1567, за­клю­чив до­го­вор с кн. М. А. Чар­то­рый­ским, К. при­сое­ди­нил к сво­им во­лын­ским вла­де­ни­ям Сме­дин­скую вол.). В ВКЛ он за­ни­мал долж­но­сти ко­вель­ско­го ста­рос­ты (на­зна­чен в 1564, при­нял долж­ность в 1565 и за­ни­мал её вплоть до смер­ти), крев­ско­го ста­рос­ты (1566–71).

В сент. – окт. 1564 К. вме­сте с кн. Б. Ф. Ко­рец­ким ко­ман­до­вал пе­ре­до­вым пол­ком 70-ты­сяч­ной поль­ско-ли­тов. ар­мии в по­хо­де на Рус. гос-во, уча­ст­во­вал в без­ус­пеш­ной трёх­не­дель­ной оса­де По­лоц­ка. В мар­те 1565 во гла­ве кон­но­го от­ря­да из 200 вои­нов в со­ста­ве 15-ты­сяч­ной ли­тов. ар­мии опус­то­шал ве­ли­ко­луц­кие зем­ли. В кон. 1560-х гг. К. лич­но всту­пил в тай­ные пе­ре­го­во­ры с пред­ста­ви­те­лем имп.Мак­си­ми­лиа­на II Габс­бур­га аб­ба­том И. Ци­ром о соз­да­нии ан­ти­ту­рец­кой ли­ги в со­ста­ве Рус. гос-ва и Свя­щен­ной Рим. им­пе­рии. До нач. 1571 К. ос­та­вал­ся при Си­гиз­мун­де II Ав­гу­сте и рас­смат­ри­вал­ся им в ка­че­ст­ве воз­мож­но­го кан­ди­да­та для пе­ре­го­во­ров с рус. зна­тью, что­бы убе­дить её пред­ста­ви­те­лей при­нять ко­ро­лев­ское под­дан­ст­во. В мар­те 1573 из­бран де­пу­та­том вы­бор­но­го сей­ма от Во­лы­ни, в мае 1573 уча­ст­во­вал в из­бра­нии польск. ко­ро­лём Ген­ри­ха Ва­луа. С при­хо­дом к вла­сти в Ре­чи По­спо­ли­той в 1576 но­во­го польск. ко­ро­ля Сте­фа­на Ба­то­рия К. вер­нул­ся на во­ен. служ­бу. В авг. – сент. 1579 в по­хо­де поль­ско- ли­тов. войск на Рус. гос-во уча­ст­во­ва­ла ро­та во гла­ве с К., вклю­чав­шая 86 ка­за­ков и 14 гу­са­ров. В ре­зуль­та­те это­го по­хо­да вой­ска Сте­фа­на Ба­то­рия от­вое­ва­ли у Рус. гос-ва По­лоцк (31.8.1579) и не­ко­то­рые др. кре­по­сти. В 1581 по при­ка­зу ко­ро­ля Сте­фа­на Ба­то­рия К. от­пра­вил­ся в по­ход уже на Псков, но на пу­ти к не­му, в рай­оне рус. гра­ни­цы, серь­ёз­но за­бо­лел и вер­нул­ся в Ми­ля­но­ви­чи.

Лит. ин­те­ре­сы и ду­хов­ные воз­зре­ния К. фор­ми­ро­ва­лись под влия­ни­ем дя­ди со сто­ро­ны ма­те­ри – пи­са­те­ля В. М. Туч­ко­ва, учё­но­го ино­ка-пуб­ли­ци­ста Мак­си­ма Гре­ка, ду­хов­но­го от­ца К., стар­ца яро­слав­ско­го Спа­со-Пре­об­ра­жен­ско­го мон. Фео­до­ри­та Коль­ско­го. К. был очень об­ра­зо­ван для свое­го вре­ме­ни, не чужд вея­ний зап.-ев­роп. Контр­ре­фор­ма­ции. Изу­чал грам­ма­ти­ку, ри­то­ри­ку, диа­лек­ти­ку, фи­ло­со­фию и др. свет­ские «нау­ки». В 1570-х гг. вы­учил лат. яз. Его наи­бо­лее из­вест­ные со­чи­не­ния – три по­сла­ния Ива­ну IV [1-е от­прав­ле­но ца­рю по­сле по­бе­га из Юрь­е­ва; 2-е – от­вет на цар­ское пись­мо от 5.7.1564, свое­вре­мен­но не от­прав­ле­но и впо­след­ст­вии, оче­вид­но в 1570-е гг. (не позд­нее кон. 1578), отд. час­ти его бы­ли пе­ре­ра­бо­та­ны и при­ло­же­ны к сле­дую­ще­му по­сла­нию; 3-е со­став­ля­лось и до­пол­ня­лось на ру­бе­же 1578–1579], а так­же «Ис­то­рия о кня­зя ве­ли­ко­го мо­с­ков­ско­го де­лех». В по­сла­ни­ях К. ца­рю в по­ле­мич. фор­ме вы­ска­зы­ва­лось не­со­гла­сие с по­ли­ти­кой Ива­на IV, про­во­див­шей­ся в 1560–70-е гг., вы­ра­жа­лись сим­па­тии к бо­яр­ской ари­сто­кра­тии. К. осу­ж­дал жес­то­кие и бес­суд­ные каз­ни под­дан­ных, ви­дя в них по­ку­ше­ние на пре­ро­га­ти­вы Страш­но­го су­да. Он вы­смеи­вал во­ен. не­уда­чи рус. войск, ко­то­ры­ми ко­ман­до­ва­ли не ис­кус­ные «стра­ти­ла­ты», а без­вест­ные «вое­во­диш­ки», из­де­вал­ся над гру­бым сти­лем «ши­ро­ко­ве­ща­тель­но­го и мно­го­шу­мя­ще­го» цар­ско­го по­сла­ния, не­дос­той­но­го, по его мне­нию, да­же ря­до­во­го «убо­го­го вои­на», про­ти­во­пос­тав­лял ца­рю свою зап.-ев­роп. учё­ность, об­ра­зо­ван­ность и бле­стя­щие спо­соб­но­сти в об­лас­ти эпи­сто­ляр­но­го жан­ра и сти­ля. Стре­мясь вновь оп­рав­дать своё бег­ст­во в ВКЛ, К. в 3-м по­сла­нии ссы­лал­ся на «Па­ра­док­сы» Ци­це­ро­на (при­слал ца­рю два от­рыв­ка из них в собств. пе­ре­во­де с лат. яз.). Пред­ска­зы­вал Ива­ну IV ги­бель вме­сте со всем цар­ским до­мом, ес­ли царь не вер­нёт­ся к бла­го­чес­ти­вым де­лам.

Во­прос о да­ти­ров­ке «Ис­то­рии о кня­зя ве­ли­ко­го мо­с­ков­ско­го де­лех» ос­та­ёт­ся спор­ным и окон­ча­тель­но не ре­шён­ным, но не­сом­нен­но то, что она на­пи­са­на в пе­ри­од ме­ж­ду 1573 и 1583. «Ис­то­рия. », в ко­то­рой К. но­ватор­ски со­еди­нил при­ё­мы разл. лит. жан­ров – ле­то­пи­сей, жи­тий, во­ин­ских по­вес­тей, ме­муа­ров, на­пи­са­на в фор­ме раз­вёр­ну­то­го от­ве­та на во­про­сы «свет­лых му­жей» Ре­чи По­спо­ли­той об осо­бен­но­стях прав­ле­ния Ива­на IV. В ней из­ло­же­на жизнь Ива­на IV от ро­ж­де­ния до нач. 1570-х гг., на­зва­ны при­чи­ны его нрав­ст­вен­но­го пе­ре­ро­ж­де­ния (влия­ние ио­сиф­лян, «шурь­ёв» За­харь­и­ных-Юрь­е­вых и др. «па­губ­ни­ков оте­че­ст­ва»), опи­са­ны тра­гич. судь­бы мн. со­вре­мен­ни­ков К., по­гиб­ших от цар­ско­го про­из­во­ла. В «Ис­то­рии…» К. вы­сту­пил пред­ста­ви­те­лем про­све­щён­ной ари­сто­кра­тии, сто­яв­шей на по­зи­ци­ях ком­про­мис­са с др. ка­те­го­рия­ми дво­рян­ст­ва. Гос. идеа­лом К. бы­ла Из­бран­ная ра­да, цер­ков­ным – не­стя­жа­тель­ст­во (см. в ст. Не­стя­жа­те­ли).

Во вре­мя пре­бы­ва­ния в Юрь­е­ве К. на­пи­сал два по­сла­ния к стар­цу Пско­во-Пе­чер­ско­го мон. Вас­сиа­ну (Му­ром­це­ву) и, ве­ро­ят­но, «От­вет о пра­вой ве­ре Ио­ан­ну мно­го­учё­но­му» (воз­мож­но, из­вест­но­му в Юрь­е­ве про­тес­тант­ско­му про­по­вед­ни­ку И. Вет­тер­ма­ну). 1-е по­сла­ние стар­цу Вас­сиа­ну и «От­вет. » по­свя­ще­ны гл. обр. цер­ков­но-дог­ма­тич. во­про­сам и име­ют ан­ти­ка­то­лич. и ан­ти­ере­тич. на­прав­лен­ность. 2-е по­сла­ние стар­цу Вас­сиа­ну со­дер­жит осу­ж­де­ние без­за­ко­ний ца­ря, угод­ни­че­ст­ва ря­да цер­ков­ных ие­рар­хов; в нём об­ли­чал­ся не­пра­вед­ный суд, вы­ра­жа­лось со­чув­ст­вие бед­ст­вен­но­му по­ло­же­нию слу­жи­лых лю­дей, тор­гов­цев, кре­сть­ян. К. при­зы­вал пско­во-пе­чер­ских мо­на­хов вы­сту­пить про­тив жес­то­ких дей­ст­вий Ива­на IV и про­сил за­щи­ты от про­из­во­ла ца­ря. 3-е по­сла­ние Вас­сиа­ну, на­пи­сан­ное, оче­вид­но, уже в Воль­ма­ре по­сле бег­ст­ва из Юрь­е­ва, со­дер­жа­ло жа­ло­бы и уп­рё­ки мо­на­хам, не ока­зав­шим К. под­держ­ки и рас­про­стра­няв­шим о нём на­ве­ты.

В 1570-х гг. К. на­пи­сал так­же ряд пи­сем раз­ным ли­цам, в т. ч. кн. К. К. Ост­рож­ско­му, в ко­то­рых за­щи­щал пра­во­сла­вие и вы­сту­пал про­тив сою­за с ка­то­лич. цер­ко­вью и осо­бен­но про­тив разл. ре­фор­ма­ци­он­ных и ере­тич. ре­лиг. дви­же­ний. В бе­се­дах со стар­цем Ар­те­ми­ем при­шёл к идее соз­да­ния круж­ка книж­ни­ков. К. и его еди­но­мыш­лен­ни­ки (кн. М. А. Но­гот­ков-Обо­лен­ский, шлях­тич ба­ка­лавр А. Бже­жев­ский и др.) пе­ре­во­ди­ли и пе­ре­пи­сы­ва­ли разл. со­чи­не­ния хри­сти­ан­ских пи­са­те­лей, со­ста­ви­ли в нач. 1570-х гг. сб-к цер­ков­ных со­чи­не­ний «Но­вый Мар­га­рит» (вклю­чал тру­ды Ио­ан­на Зла­то­ус­та, ано­ним­ное грам­ма­тич. соч. «О зна­ках книж­ных» и «Сказ», со­став­лен­ный са­мим К.), пе­ре­ве­ли с лат. яз. сб-к слов и жи­тий ви­зант. агио­гра­фа Си­ме­о­на Ме­таф­ра­ста. Во 2-й пол. 1570-х гг. К. пе­ре­вёл с лат. яз. трак­тат Ио­ан­на Да­ма­ски­на «Ис­точ­ник зна­ния», вклю­чав­ший «Бо­го­сло­вие», «Диа­лек­ти­ку» (час­тич­но), воз­мож­но, «Кни­гу о ере­сях». К. ра­бо­тал так­же над пе­ре­во­да­ми «Хро­ни­ки» Ни­ки­фо­ра Кал­ли­ста Ксан­фо­пу­ла, со­чи­не­ний от­цов Церк­ви Ва­си­лия Ве­ли­ко­го, Гри­го­рия Бо­го­сло­ва, Дио­ни­сия Аре­о­па­ги­та, Ие­ро­ни­ма Бла­жен­но­го и др. Ори­ги­наль­ные и пе­ре­вод­ные со­чи­не­ния К. дош­ли до нас в спи­сках 16–19 вв.

В ис­то­рии др.-рус. лит-ры К. ос­та­вил глу­бо­кий след как вы­даю­щий­ся пи­са­тель- пуб­ли­цист, впер­вые пред­при­няв­ший по­пыт­ку син­те­за разл. лит. жан­ров с це­лью соз­да­ния но­во­го жан­ра – био­гра­фии отд. пра­ви­те­ля на фо­не ис­то­рии его царст­во­ва­ния. Лит. твор­чест­во К. – зна­ме­на­тель­ный фе­но­мен отеч. куль­ту­ры, на­ходя­щий­ся на пе­ре­се­че­нии разл. лит. и язы­ко­вых тра­ди­ций – сла­вя­но-ви­зан­тий­ской и ла­тин­ской, мос­ков­ской и за­пад­но­рус­ской.

Сочинения:

Со­чи­не­ния. СПб., 1914. Т. 1: Со­чи­не­ния ори­ги­наль­ные; Пе­ре­пис­ка Ива­на Гроз­но­го с А. Курб­ским. 3-е изд. М., 1993;

То же // Биб­лио­те­ка ли­те­ра­ту­ры Древ­ней Ру­си. СПб., 2001. Т. 11: XVI в.;

Со­чи­не­ния А. Курб­ско­го // Там же.

Дополнительная литература:

Гор­ский С. [Д.]. Жизнь и ис­то­ри­че­ское зна­че­ние кня­зя A. M. Курб­ско­го. Ка­зань, 1858;

Ясин­ский А.Н. Со­чи­не­ния кня­зя Курб­ско­го как ис­то­ри­че­ский ма­те­ри­ал. К., 1889;

Лу­рье Я.С. До­не­се­ния аген­та им­пе­ра­то­ра Мак­си­ми­лиа­на II аб­ба­та Ци­ра о пе­ре­го­во­рах с А. М. Курб­ским в 1569 г. (По ма­те­риа­лам Вен­ско­го ар­хи­ва) // Ар­хео­гра­фи­че­ский еже­год­ник за 1957 г. М., 1958;

Скрын­ни­ков Р.Г. Курб­ский и его пись­ма в Пско­во-Пе­чер­ский мо­на­стырь // Тру­ды От­де­ла древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ры. М.; Л., 1962. Т. 18;

он же. Пе­ре­пис­ка Гроз­но­го с Курб­ским. Па­ра­док­сы Э. Ки­на­на. Л., 1973;

Шмидт С.О. К изу­че­нию «Ис­то­рии кня­зя Курб­ско­го» // Сла­вя­не и Русь. М., 1968;

он же. К ис­то­рии пе­ре­пис­ки Курб­ско­го и Ива­на Гроз­но­го // Куль­тур­ное на­сле­дие Древ­ней Ру­си. М., 1976;

Keenan E.L. The Kurbskii-Groznyi Apocrypha. Camb. (Mass.), 1971;

Ры­ков Ю.Д. Ре­дак­ции «Ис­то­рии» кня­зя Курб­ско­го // Ар­хео­гра­фи­че­ский еже­год­ник за 1970 г. М., 1971;

он же. «Ис­то­рия о ве­ли­ком кня­зе Мо­с­ков­ском» А. М. Курб­ско­го и Оп­рич­ни­на Ива­на Гроз­но­го // Ис­то­ри­че­ские за­пис­ки. 1974. Т. 93;

он же. Князь А. М. Курб­ский и его кон­цеп­ция го­су­дар­ст­вен­ной вла­сти // Рос­сия на пу­тях цен­тра­ли­за­ции. М., 1982;

Фло­ря Б.Н. Но­вое о Гроз­ном и Курб­ском // Ис­то­рия СССР. 1974. № 3;

Зи­мин А.А. Пер­вое по­сла­ние Курб­ско­го Ива­ну Гроз­но­му: (Тек­сто­ло­ги­че­ские про­бле­мы) // Тру­ды От­де­ла древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ры. Л., 1976. Т. 31;

он же. По­бег кня­зя А. Курб­ско­го в Лит­ву // Рус­ский ро­до­сло­вец. 2002. № 1;

Rossing N., Rønne В.Apocryphal – not Apocryphal? A critical ana­lysis of the discussion concerning the corre­spondence between Tsar Ivan IV Groznyj and Prince A. Kurbskij. Cph., 1980;

Це­ха­но­вич А.А. К пе­ре­во­дче­ской дея­тель­но­сти кня­зя А. М. Курб­ско­го // Древ­не­рус­ская ли­те­ра­ту­ра. Ис­точ­ни­ко­ве­де­ние. Л., 1985;

Auerbach I. A. M. Kurbskij: Leben in osteurop ̈aischen Adels­gesell­schaf­ten des 16. Jahrhunderts. Münch., 1985;

idem.Identity in Exile: A. M. Kurbskii and national consciousness in the sixteenth cen­tury // Мо­с­ков­ская Русь (1359–1584): куль­ту­ра и ис­то­ри­че­ское са­мо­соз­на­ние. M., 1997;

Мо­ро­зов Б.Н. Пер­вое по­сла­ние Курб­ско­го Ива­ну Гроз­но­му в сбор­ни­ке кон­ца XVI – на­ча­ла XVII в. // Ар­хео­гра­фи­че­ский еже­год­ник за 1986 г. М., 1987;

Ка­лу­гин В.В. Ко­гда ро­дил­ся князь А. Курб­ский? // Ар­хив рус­ской ис­то­рии. 1995. Вып. 6;

он же. А. Курб­ский и Иван Гроз­ный: Тео­ре­ти­че­ские взгля­ды и ли­те­ра­тур­ная тех­ни­ка древ­не­рус­ско­го пи­са­те­ля. М., 1998

Источник

Какой памятник культуры создал курбский

Андрей Курбский вошёл в историю России как ближайший приближённый Ивана Грозного, полководец, государственный деятель и писатель, один из самых известный деятелей своего времени. Это был человек разносторонних дарований, образованный, отличавшийся храбростью и мужеством. Но ему были присущи и жестокость, презрение к низшим слоям. Это – типичный представитель эпохи Грозного.

КУРБСКИЙ Андрей Михайлович

КУРБСКИЙ Андрей Михайлович ( 1528−1583) — воевода, политический деятель середины и второй половины XVI в., публицист, автор посланий Ивану Грозному и «Истории о великом князе Московском».

Курбские принадлежат к роду Федора Черного, они потомки ярославских князей. В Ярославском крае им принадлежало с. Курба — вотчина князей Курбских.

В апреле 1564, будучи наместником г. Юрьева, князь Андрей Курбский бежал в польскую Ливонию. Но он не просто вошел в число польско-литовской знати, а захотел обосновать свой отъезд в послании к Ивану Грозному.

«Царю, прославлямому древле от всех,
Но тонущу в сквернах обильных!
Ответствуй, безумный, каких ради грех
Побил еси добрых и сильных?
Внимай же! Приидет возмездия час,
Писанием нам предреченный,
И аз, иже кровь в непрестанных боях
За тя, аки воду, лиях и лиях,
С тобой пред судьею предстану. », —

Позднее Курбский, используя содержание переписки, написал сочинение о царствовании Ивана IV. Таким образом, Курбский стал первым историком правления этого царя-тирана.

Основные направления деятельности Курбского А.М. и их результаты

Одним из направлений деятельности была государственная и военная деятельность, служба у Ивана Грозного.

Грозный не знал пощады ни к кому. Поэтому и Курбского за неудачу он отправил в ссылку в Юрьев-Ливонский. Понимая, что это начало опалы, Курбский А.М. в 1564 году бежал в Литву. Вместе с ним бежало и много слуг, приближённых. Сигизмунд радушно встретил такого талантливого воеводу и государственного деятеля, пожаловал ему несколько имений.

Так закончилась его славная деятельность в России. Далее — жизнь в Литве и даже сражение на стороне ливонцев против России.

Результатом данной деятельности стали серьёзные преобразования практически во всех сферах общественной жизни, так как Курбский А.М. являлся их непосредственным инициатором и исполнителем. Военная деятельность его также была славной — принесла немало побед России. Однако бегство из страны, обусловленное ожиданием неминуемой опалы и жестокой участи, которая его ожидала, не позволило Курбскому А.М.далее продолжать свою деятельность на родине.

Другим направлением деятельности Курбского А.М. было творчество.

В своих трудах он выступал против усиления самодержавной власти, обличал и осуждал царя за его гонения на бояр, которые верой и правдой служили ему. В переписке оба обвиняли друг друга, пытаясь оправдаться перед обществом. Ведь и Курбскому было, в чём, оправдываться — по сути, он бежал из страны и даже воевал против неё.

«Историю» Курбского очень высоко оценивают учёные, считая её ценнейшим памятником по истории внешней и внутренней политики Грозного.

Всего было три послания Курбского царю два ответа Ивана Грозного

Курбский писал о сущности царской власти, о том, какие отношения должны быть у царя с подданными.

Политические взгляды Курбского А.М.

Результат данной деятельности – записки и исторический труд, которые являются источников информации о политике Ивана Грозного, об особенностях политической жизни страны того периода. Его работы — это страницы истории России, запечатлённые для потомков. Для нас они – бесценны.

Таким образом, Курбский А.М. – один из ярких представителей государственных и военных деятелей периода правления Ивана Грозного, внёсший значительный вклад в реформирование России, в её укрепление и в расширение её территорий. Как писатель, Курбский А.М. создал величайший труд, ставший одним из важнейших источников в изучении эпохи Грозного.

Материал подготовила: Мельникова Вера Александровна

Биографизм исторической прозы. История о великом князе Московском» Андрея Курбского

Д. С. Лихачев в книге «Человек в литературе Древней Руси» как доминирующий стиль XVI в. выделял идеализирующий биографизм, который проявлялся в повышенном интересе писателей к истории жизни крупных политических и церковных деятелей, причем интересе самостоятельном, а не в связи с какими-либо событиями в стране. Сама русская история начинает восприниматься как свод биографий ее «делателей» – князей, митрополитов, святых, о чем свидетельствует «Степенная книга». Если в «Повести временных лет» жизненный путь князя складывался из разрозненных фрагментов, составленных в разное время, иногда разными авторами и в различной жанрово-стилевой манере, то в XVI в. он становится цельным жизнеописанием, как, например, «История о великом князе Московском», принадлежащая перу Андрея Михайловича Курбского (ок. 1528–1583). Произведение создано в первой половине 1570-х гг., скорее всего, в период «бескоролевья» в Польше (1572–1573), поскольку направлено против Ивана IV – возможного претендента на польский престол. В «Истории о великом князе Московском», известной в более чем 70 списках и четырех редакциях, жизнь русского царя предстает как процесс перерождения «доброго и нарочитого» московского князя в «злодея», причем писателя интересуют и сам процесс деградации личности, и причины этого явления.

Открывается «История» вопросом, который неоднократно задавали автору некие «свѣтлые мужи»: «откуды сия приключишася», как царь, «прежде от всѣхъ добрую славу имущий», превратился в «слугу Сатаны»? «Злой нрав» Ивана IV Курбский объяснял тем, что тот принадлежал к «издавна кровопийственному роду». Жестокость Ивана Грозного мотивировалась «попранием закона и похотью» его отца Василия III, который вступил в брак с Еленой Глинской, после того как первая, бесплодная, жена князя была насильно пострижена в монахини. Выявляя причинно-следственную связь между воспитанием и характером человека, Курбский приходил к выводу: «разбойничьи дела» юного государя – результат того, что он рос без отца, среди людей, поощрявших его «в злострастиях и в самовольствии».

Успехи Ивана Грозного на государственном поприще, его военные победы писатель ставил в заслугу «добрым советникам» – священнику Сильвестру и Алексею Адашеву, которые противостояли растущему в душе царя злу. Благодаря их усилиям вокруг Ивана IV была создана «избранная рада», состоявшая из «мужей разумных и совершенных». Своими советами они помогали молодому правителю судить справедливо, невзирая на лица, назначать воеводами умелых и храбрых людей, поощряя и вознаграждая их по заслугам. Таким образом, царь в «Истории» Курбского представал не как «земной бог», а как человек на троне, нуждающийся в дельных и мудрых помощниках. Писатель напоминал монарху: «Любяй совѣтъ, любитъ свою душу»; рекомендовал опираться на помощь и «всенародныхъ человѣкъ» (простых людей), ибо был убежден, что «дар духа даетца нс по богатеству внѣшнему и по силѣ царства, но по правости душевной».

Значимы в «Истории» не только события из жизни государя и государства, но и факты биографии самого писателя. В книге Андрей Курбский с прискорбием сообщал о смерти брата, погибшего от ран, полученных в битве за Казань; с уважением рассказывал о Максиме Греке, с которым встречался в Троице-Сергиевом монастыре, сопровождая туда Ивана IV. По свидетельству А. М. Курбского, «муж зѣло мудрый и не токмо в ритарском искустве многъ, но и филосов искусен», Максим Грек, осужденный еще при отце Ивана Грозного, долгое время в «тяжкихъ оковах» пребывал «в прегорчайших темницах, и других родов мученей искусил неповинне по зависти Даниила митрополита».

Автобиографическое начало в «Истории» ярче всего проявилось в описании взятия Казани, во время которого Курбский руководил полками «правой руки». Припоминая события прошлого, автор отмечал, что воинам, бывшим под его командованием, пришлось тяжелее всех: они располагались на равнине между болот, близко к крепости, находившейся на горе, и потому больше других страдали от стрельбы и вылазок неприятеля. Рассказывая о штурме Казани, Курбский акцентировал внимание на «Божьей помощи», благодаря которой русские, несмотря на большие потери, «с поощрениемъ сердца и со радостию бишася з босурманы за православное християнство. » Однако вместо награды за подвиг русское воинство, по версии А. М. Курбского, заслужило только гнев царя, «изрыгнувшего неблагодарность»: «Не возмоглъ есма вас мучити, паки Казань стояла сама во собѣ, бо ми есть потребны были всячески, а нынѣ уже волно мнѣ всякую злость и мучителство над вами показывати».

После взятия Казани и тяжелой болезни, перенесенной царем в 1553 г., в правлении Ивана Грозного наступил перелом. Под влиянием «презлых советников», прежде всего Вассиана Топоркова, царь подверг опале «вельмож» из родовитой знати, утверждая право самодержца казнить и миловать подданных. Андрей Курбский мастерски обыгрывал прозвище коломенского епископа Вассиана, родственника Иосифа Волоцкого и соратника митрополита Даниила, как и они, защищавшего сильную монархическую власть. Вассиана нарекли Топорковым, и он оправдал это имя своими делами, уничтожив так много людей, что достоин был зваться Секировым. Следуя совету Вассиана и не держа «советниковъ мудрѣйшии собя», Иван IV допустил, но словам Курбского, ряд непростительных государственных просчетов: не завершил войну с «басурманами» и отказался от плана мирного подчинения Литвы.

Основу «Истории о великом князе Московском» составляет «кроника» (описание жизни Ивана IV), которую дополняет мартиролог (перечень погибших по воле царя-тирана). Кроме того, в произведение вошли воинские повести (о взятии Казани, о Ливонской войне) и малые агиографические формы (о «страдании» митрополита Филиппа, о мученике Феодорите Кольском). Если в первой части «Истории» стиль повествования сдержан и фактографичен, то в рассказе о «новоизбиенных мучениках», который писался, скорее всего, в разгар опричнины, он становится резким и экспрессивно-эмоциональным. Если в первой части образ Ивана Грозного сложен и противоречив, его душа предстает как арена борьбы добра и зла, то во второй части «Истории» образ царя статичен и однопланов: он «кровопийца», «плотоядец» и «человекотерзатель».

Историческое сочинение обретает полемический характер, публицистическую остроту, подчас кажется, что оно написано «слезами и желчью, а не чернилами» (В. В. Калугин). «Християнский, речешь, царь? – вопрошает Курбский. – И еще православный, – отвещаю ти: християновъ губилъ и от православных человѣков рожденыхъ и сосущихъ младенцовъ не пощадилъ!» Иван Грозный в ответе за то, что «воскурилося гонение великое и пожаръ лютости в землѣ Руской возгорѣлся». Царю ставится в вину, что он ополчился не только на «избранных от вельмож», но на весь народ русский, поэтому так велик перечень «новомучеников». Среди них духовник царя Сильвестр, сосланный на Соловки; князь Михаил Репнин, отказавшийся плясать на пиру со скоморохами и зарезанный во время церковной службы; «муж нарочитъ в воинстве и богатъ» Петр Оболенский по прозванию Серебряный, а также многочисленные и, как правило, безымянные жены, дети и слуги попавших в опалу. Зло растет, приближая Судный день, и вместе с ним пополняется список пострадавших от опричного террора.

Мартиролог имеет трехчастную структуру, после рассказа о гибели представителей княжеских родов сообщается о гонениях на бояр и дворян, а заключительная часть посвящена трагической судьбе русского духовенства. Повествуя о том, как редеют ряды князей суздальских и ростовских, ярославских и рязанских, писатель указывал на реальную причину репрессий: «понеже имѣли отчины великие». Идет великий передел земли, связанный с тем, что за «цареву службу» надо платить, в том числе землей и селами. Иногда краткая некрологическая запись разрастается до сюжетно организованного рассказа, например о пытках и допросах советника царя Ивана Шереметева, которого Иван Грозный пощадил ради мудрого ответа на вопрос о сокрытых сокровищах: тщетно искать их на земле – руками нищих перенесены они в небесное хранилище. Сплав агиографического и новеллистического начала характерен для описания смерти Никиты Казаринова, который, узнав о том, что попал в опалу, принял постриг, после чего бесстрашно вышел навстречу опричникам: «Аз есми, егоже ищите!» Иван Грозный повелел казнить монаха, поставив под сруб бочку с порохом: «Онъ, рече, ангелъ: подобаетъ ему на небо возлетѣти!» Список

новых русских мучеников не завершен, не ограничен определенными пространственно-временными рамками. Это усиливает трагедийный пафос произведения, служит иллюстрацией мысли автора о том, что Святорусская земля превратилась в царство Антихриста, в «земной ад».

«Историю» Андрея Курбского часто рассматривают как первое в древнерусской литературе жизнеописание не святого, а грешника, своеобразное «антижитие«, изнутри разрушающее традиционные нормы жанра. Однако, думается, что в этом жанрово и стилистически неоднородном произведении сталкиваются два начала. Главным приемом, идейным и композиционным, является противопоставление добра и зла: антитезой «звериному», истребляющему все человеческое миру Ивана Грозного является по-житийному светлый, утверждающий принципы христианской этики мир невинно убиенных. В задачу создателя «Истории о великом князе Московском» входила не только борьба с царем-тираном. На примере житийных повестей о митрополите Филиппе и миссионере Феодорите Кольском Андрей Курбский доказывал, что не перевелись на святой Руси богатыри духа. Эта задача была не менее значима для автора «Истории» как православного человека, оказавшегося среди европейских реформаторов, отрицавших культ святых, институт монашества, церковную иерархию. Избегая критики со стороны католиков и протестантов, скептических реплик «маловерных», писатель не полностью реализовал житийную схему: он не описал чудес святых. Тем не менее Курбскому удалось сблизить житийное и историко-биографическое повествование, пополнить ряды русских святых мучениками, пострадавшими не столько за религиозные, сколько за политические убеждения.

В отличие от подвижного, резко меняющегося стиля произведений его главного противника – Ивана Грозного, стиль сочинений Андрея Курбского, по мнению Д. С. Лихачева, «индивидуально стабилен». Он связан с главной задачей творчества писателя – оправдать жизненную позицию человека, бежавшего за рубеж, т.е. предавшего интересы родины, но претендующего на право моралиста эпохи и защитника православия в Европе. Курбский волею судеб оказался на границе двух культур – латинской и греко-славянской. Переводивший Цицерона и Иоанна Златоуста, человек широко образованный, с тонким эстетическим вкусом, он равнялся на правила европейских риторик и потому воспринимал слог своего оппонента – царя Ивана Грозного – как «варварский», нарушающий правила красоты и логики. «История» Андрея Курбского имеет строгий и тщательно продуманный композиционный строй, изысканный стиль. Однако в пылу полемики этот «аристократ стиля» мог нарушить строгие литературные нормы, в чем, впрочем, неоднократно укорял противника, и ввести в повествование бытовые сцены, использовать просторечную лексику. Например, рассказывая о детстве царя, он обвинял его в ранней жестокости: тот проливал кровь «безсловесных» животных, «мечюще ихъ. с крылецъ, або с теремовъ. »

Сатирический характер имеют зарисовки быта польско-литовской знати, напоминающие «кусательный стиль» Ивана Грозного. По словам Курбского, европейские «крали» и «вельможи» любят пиры и маскарады, набивают брюхо «марцыпанами» и вливают в себя, «словно в дырявые

бочки», дорогие вина. Пьяные, они «похваляются победить турок и других врагов, даже если те не в Константинополе или в Москве, а на небе будут». Утром же едва встают с «толстых перин»; весь день, мучаясь с похмелья, ходят «чуть живы», с повязанными головами. «Забившись в претвердые грады», они пируют, даже если рядом с крепостью идет «сеча от бусурман на христианы». Забывшие о рыцарской чести, негодует Курбский, они пьют из кубков не вино и не мед, а кровь христианскую. В сатирических зарисовках книжные слова («властели», «чрево») соседствуют с разговорными («колачи», «пьяные бабы») и заимствованными из польского языка («машкара» – маска, «печенег» – прихлебатель), иногда образуя причудливые сочетания («баяти фабулы» – рассказывать басни). Таким образом, двух антагонистов – Ивана Грозного и Андрея Курбского – объединяло единое желание: подняться над жанрово-стилевыми канонами и отстоять свое право на индивидуальность в литературном деле.

С помощью вопросов и обращений князь Курбский создавал иллюзию непосредственной беседы с читателем или персонажем. Воспоминание о Казанском походе он строил как разговор с неопытным, изнеженным воином, что придавало повествованию живость и естественность: «И еще ктому тогда иную хитрость изобрѣте царь казанский против нас. – Яковую же? Молю, повѣждь ми. – Исте таковую, но слухай прилѣжне. » Активизируя читательское восприятие, автор то и дело перебивает повествование фразами: «Что же тогда приключишася?»; «Ту ми зри со прилѣжанием. «; «Онь же что рече?»; «Послушай, молю, прилѣжно пригорчайшия тоя и жалостные ко слышанию трагедии» и т.д. – тем самым демонстрируя прекрасное владение «риторским» искусством.

Условный образ читателя «Истории», к которому автор обращается с вопросами или наставлениями, обретает конкретность и, меняясь с развитием действия, создает впечатление большой, многоликой и разнохарактерной, аудитории. «. Κ чему тя привели человѣкоугодницы?» – вопрошал автор Ивана Грозного; вступая в «мысленый» диалог с суеверными людьми, напоминал им, что, возлагая надежды на помощь колдунов, они заключают союз с дьяволом; обращая свою речь к иностранцам, убеждал в реальности изображенных в «Истории» событий и лиц. Русских, которые оправдывали политику Ивана Грозного, Курбский причислял к «вселукавым пагубникам отечества», а тех, кто пострадал от немилостивого царя, утешал идиллической картиной загробной участи праведников: поплывут они на облаках навстречу Господу, который украсит их мученическими венцами.

Риторические вопросы и обращения акцентировали внимание читателя на главном, играя роль «связок» в повествовании. «Диалог создавал в произведении атмосферу живого слова, поддерживал неослабевающий интерес к беседе, сближал автора и читателя, превращая их в единомышленников. » – пишет В. В. Калугин в своей монографии «Иван Грозный и Андрей Курбский». Диалог Курбского полемичен: «эмигрант мысленно переносился из заграничного убежища на родину и, представ перед Грозным, обличал его, изливая обиды и упреки, накопившиеся в душе за долгие годы».

«Историю о великом князе Московском» можно рассматривать в одном ряду с «Повестью о Дракуле», «зломудром» воеводе (XV в.), с «Историей о Казанском царстве», героями которой являются Иван Грозный и Андрей Курбский (XVI в.). В том же ряду находится сочинение «О Московском государстве в середине XVII столетия» другого русского писателя-эмигранта Григория Котошихина, созданное за границей, в силу чего более свободное от официальной политической доктрины и литературного этикета. Своеобразие стиля «Истории» Андрея Курбского, где много заимствованной лексики, в основном полонизмов и западноруссизмов, сближает это произведение с литературными памятниками эпохи царствования Алексея Михайловича.

Сочинение Андрея Курбского относится к пограничным явлениям в древнерусской литературе, закладывающим основы нового исторического повествования. Автор отказывается от погодного изложения событий и переходит к тематическому принципу организации материала, что свойственно и другим новаторским произведениям исторической прозы XVI в. Так, уже в «Летописце начала царства», составленном около 1555 г., наблюдалось сужение временных границ и тяготение к хронографическому повествованию. Рассказ охватывал период с 1533 г., когда умер великий московский князь Василий Иванович, до 1552 г., когда состоялся поход Ивана IV Грозного на Казань. Основное внимание уделялось вопросам внешней и внутренней политики Московского царства, городскому строительству и дворцовым церемониям, в частности праздничным торжествам по случаю победы над Казанским ханством.

В недрах литературы идеализирующего биографизма крепнет установка писателя на «самосмышление», на художественный вымысел. Герои произносят речи, пытаясь объяснить свои поступки, выразить чувства, осмыслить происходящее. Часто это внутренние монологи, литературная условность которых очевидна, поскольку речь героя обращена к самому себе и ее нельзя услышать. Автор пытается уяснить причинно-следственную связь между историческими событиями, дает свое толкование поступкам персонажей, домысливает сюжетные повороты действия.

Какой памятник культуры создал курбский

Установите соответствие между памятниками культуры и их краткими характеристиками: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца

А) «История о великом князе Московском» — сочинение А. Курбского (написано в 1573 г.), бывшего приближенного Ивана IV Грозного, бежавшего от него в Литву в 1564 г., а затем ведущего с русским царем переписку. Характеристика 1.

Г) Картина «Черный квадрат» (1915 г.) является наиболее известным произведением художника – супрематиста К.С. Малевича. Характеристика 6.

Источник