А надоест носить будет что уронить ночью на дно колодца
А надоест носить будет что уронить ночью на дно колодца
Новые стансы к Августе
Hовые стансы к Августе
Я обнял эти плечи и взглянул на то, что оказалось за спиною, и увидал, что выдвинутый стул сливался с освещенною стеною. Был в лампочке повышенный накал, невыгодный для мебели истертой, и потому диван в углу сверкал коричневою кожей, словно желтой. Стол пустовал, поблескивал паркет, темнела печка, в раме запыленной застыл пейзаж, и лишь один буфет казался мне тогда одушевленным. Но мотылек по комнате кружил, и он мой взгляд с недвижимости сдвинул. И если призрак здесь когда-то жил, то он покинул этот дом. Покинул.
«пролитую слезу из будущего привезу, вставлю ее в колечко. Будешь глядеть одна, надевай его на безымянный, конечно.»
«Носи перстенек, пока виден издалека; потом другой подберется. А надоест хранить, будет что уронить ночью на дно колодца.»
в брюхе дугласа ночью скитался меж туч и на звезды глядел, и в кармане моем заблудившийся ключ все звенел не у дел, и по сетке скакал надо мной виноград, акробат от тоски; был далек от меня мой родной ленинград,
Бессеребряной сталью мерцало крыло, приближаясь к луне, и чучмека в папахе рвало, и текло это под ноги мне. Бился льдинкой в стакане мой мозг в забытьи: над одною шестой в небо ввинчивал с грохотом нимбы свои двухголовый святой.
Я бежал от судьбы, из-под низких небес, от распластанных дней, из квартир, где я умер и где я воскрес из чужих простыней; от сжимавших рассудок махровым венцом откровений, от рук, припадал я к которым и выпал лицом из которых на юг.
Счастье этой земли, что взаправду кругла, что зрачок не берет из угла, куда загнан, свободы угла, но и наоборот; что в кошачьем мешке у пространства хитро прогрызаешь дыру, чтобы слез европейских сушить серебро на азийском ветру.
Их диалог не разберешь, пока один.
Черные города, воображенья грязь. Сдавленное «когда», выплюнутое «вчерась», карканье воронка, камерный айболит, вдавливанье позвонка в стираный неолит.
— Вот что нас ждет, дружок, до скончанья времен, вот в чем твой сапожок чавкать приговорен, также как мой штиблет, хоть и не нов на вид. Гончую этот след не воодушевит.
Вот оттого нога, возраст подметки для, и не спешит в бега, хоть велика земля. Так что через плечо виден беды рельеф, где белеет еще лампочка, перегорев.
То-то идут домой вдоль большака столбы в этом, дружок, прямой виден расчет судьбы, чтобы не только бог, ночь сотворивший с днем, слиться с пейзажем мог и раствориться в нем.
мир одеял разрушен сном. Но в чем-то напряженном взоре маячит в сумраке ночном окном разрезанное море. Висит в кустах аэростат. Две лодки тонут в разговорах, что туфли в комнате блестят, но устрицам не давят створок.
Подушку обхватив, рука сползает по столбам отвесным, вторгаясь в эти облака своим косноязычным жестом. О камень порванный чулок, изогнутый впотьмах, как лебедь, раструбом смотрит в потолок, как будто почерневший невод.
Два моря с помощью стены, при помощи неясной мысли, здесь как-то разделены, что сети в темноте повисли пустыми в этой глубине, но все же ожидают всплытья от пущеной сквозь крест в окне, связующей их обе, нити.
Звезда желтеет на волне, маячат неподвижно лодки. Лишь крест вращается в окне подобием простой лебедки. К поверхности из двух пустот два невода ползут отвесно, надеясь: крест перенесет и опустит в другое место.
И дом недвижен, и забор во тьму ныряет поплавками, и воткнутый в крыльцо топор один следит за топляками. Часы стрекочут. Вдалеке ворчаньем заглушает катер, как давит устрицы в песке ногой бесплотный наблюдатель.
Два глаза источают крик. Лишь веки, издавая шорох, во мраке защищают их собою наподобье створок. Как долго эту боль топить, захлестывать моторной речью, чтоб дать ей оспой проступить на теплой белизне предплечья?
Как долго? До утра? Едва ль. И ветер паутину гонит, из веток шевеля вуаль, где глаз аэростата тонет. Сеть выбрана; в кустах уход свистком предупреждает кражу. И молча замирает тот, кто бродит в темноте по пляжу.
Ветер оставил лес и взлетел до небес, оттолкнув облака и белизну потолка.
Ломтик медового месяца
не забывай никогда, как хлещет в пристань вода, и как воздух упруг как спасительный круг.
Пусть же в сердце твоем, как рыба, бьется живьем и трепещет обрывок нашей жизни вдвоем.
Пусть слышится устриц хруст, пусть топорщится куст. И пусть тебе помогает страсть, достигшая уст,
Из «старых английских песен»
Заспорят ночью мать с отцом. И фразы их с глухим концом велят, не открывая глаз, застыть к стене лицом.
И слушать грех, и грех прервать. Не громче, чем скрипит кровать, в ночную пору то звучит, что нужно им и нам скрывать.
Пролитую слезу. 13 июля 2017 года Виктору Берковскому исполнилось бы 85 лет
Виктор Семёнович Берковский (13 июля 1932, Запорожье — 22 июля 2005, Москва) — советский и российский учёный, композитор, бард. Кандидат технических наук, профессор
Виктор Берковский сочинял музыку, являясь одним из ярчайших представителей жанра авторской песни. Он — автор музыки более 200 песен, многие из которых стали не просто широко известными, а являются подлинными «песнями нашего века»: «Гренада» (стихи М. Светлова), «Ну что с того, что я там был» (стихи Ю. Левитанского), «Сороковые роковые» (стихи Д. Самойлова), «Лошади в океане» (стихи Б. Слуцкого), «Черешневый кларнет» (стихи Б. Окуджавы), «Спляшем, Пэгги, спляшем!» (шотландские песни в переводе И. Токмаковой), «Снегопад» (стихи Ю. Мориц), «Под музыку Вивальди» (музыка совместно с С. Никитиным, стихи А. Величанского) и многие-многие другие.
Уже после кончины композитора большой успех выпал на романс «Колечко» на стихи Иосифа Бродского, прозвучавшую в исполнении Полины Агуреевой в остросюжетном триллере С.Урсуляка «Исаев» (2009)
Большой пласт в творчестве Берковского составляет написанная в соавторстве с Сергеем Никитиным музыка к театральным спектаклям, кинофильмам и радиоспектаклям
Виктор Семёнович Берковский скончался после тяжёлой продолжительной болезни 22 июля 2005 года, на 74-м году жизни, в Москве. Похоронен на Николо-Архангельском кладбище
В Запорожье на доме, где с 1946 по 1961 год жил композитор, установлена мемориальная доска
Каждый год в этот день, при поддержке друзей, проходят «Берковские вечера» на его с Маргаритой даче в Балашихе. Звучат воспоминания друзей и стихи современных поэтов.
На сцене поют многие известные барды и музыкальные коллективы
LiveInternetLiveInternet
—Рубрики
—Музыка
—Цитатник
Они все твоё отражение И жизнь обязательно будет сводить тебя с такими людьми, которые созвучн.
Художник: Елена Юшина.
*** *** не уходи. пока ты здесь, со мной, я не боюсь ни холода, ни жар.
—Метки
—Ссылки
—Поиск по дневнику
—Подписка по e-mail
—Интересы
—Друзья
—Постоянные читатели
—Статистика
Ходит вправо, ходит влево Божий маятник..
Пролитую слезу из будущего принесу..(повтор)
Ландыш, ландыш белоснежный,
Розан аленький!
Каждый говорил ей нежно:
«Моя маленькая!»
Ходит вправо, ходит влево
Божий маятник.
И кончалось все припевом:
«Моя маленькая!»
Мне тебя уже не надо,
Милый – и не оттого что
С первой почтой – не писал.
И не оттого что эти
Строки, писанные с грустью,
Будешь разбирать – смеясь.
(Писанные мной одною –
Одному тебе! – впервые! –
Расколдуешь – не один.)
И не оттого что кудри
До щеки коснутся – мастер
Я сама читать вдвоем! –
И не оттого что вместе
— Над неясностью заглавных! –
Вы вздохнете, наклонясь.
И не оттого что дружно
Веки вдруг смежатся – труден
Почерк,- да к тому – стихи!
Нет, дружочек! – Это проще,
Это пуще, чем досада:
Мне тебя уже не надо –
Оттого что – оттого что –
Мне тебя уже не надо!
Пролитую слезу
из будущего принесу,
вставлю ее в колечко.
Будешь глядеть одна,
надевай его на
безымянный, конечно
Носи перстенек, пока
виден издалека;
потом другой подберется.
А надоест носить,
будет что уронить
ночью на дно колодца.
Пролитую слезу
из будущего принесу,
вставлю ее в колечко.
Будешь глядеть одна,
надевай его на
безымянный, конечно
А надоест носить будет что уронить ночью на дно колодца
Пролитую слезу из будущего принесу
вставлю ее в колечко…
Будешь гулять одна, надевай его на на безымянный, конечно.
А у других мужья — перстеньки из рыжья,
серьги — из перламутра.
А у меня слеза — жидкая бирюза,
просыхает под утро.
Носи перстенек пока
видно издалека,
потом другой подберется…
А надоест носить — будет что уронить
ночью на дно колодца…
Комментариев нет
Похожие цитаты
Здесь лапы у елей дрожат на весу
Здесь птицы щебечут тревожно,
Живешь в заколдованном диком лесу,
Откуда уйти невозможно,
Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,
Пусть дождем опадают сирени,
Все равно я отсюда тебя заберу,
Во дворец, где играют свирели,
Твой мир колдунами на тысячи лет,
Укрыт от меня и от света,
И думаешь ты, что прекраснее нет,
Чем лес заколдованный этот,
Пусть на листьях не будет росы по утру,
Пусть луна с небом пасмурным в ссоре,
… показать весь текст …
Не надо бояться.
ссылка на песню: http://youtu.be/3Zx267ygnWc
Не надо бояться густого тумана.
Не надо бояться пустого кармана.
Не надо бояться ни горных потоков,
Ни топей болотных, ни грязных подонков.
Умейте всем страхам в лицо рассмеяться —
Лишь собственной трусости надо бояться.
Не надо бояться тяжелой задачи,
А надо бояться дешёвой удачи.
Не надо бояться быть честным и битым,
А надо бояться быть лживым и сытым.
Умейте всем страхам в лицо рассмеяться —
… показать весь текст …