Айвенго и робин гуд что общего

Вальтер Скотт. «Айвенго» — образчик новаторства в историческом жанре

(Смотреть анализ в тетради)

Достоинство ист.романа Скотта – прием соединения описания частной жизни с истор.событиями. С. никогда не ставил личность над обществом, подчеркивал зависимость судьбы отдельного чел-ка от хода развития истории. «Айвенго» (1819), действие романа в конце 12 в., борьба между англосаксами и завоевателями нормандцами. Побеждают нормандцы, что исторически закономерно, победа означает победу нового общ.порядка. Рисует реалистическую картину жестоких феод.порядков и нравов. Средневековье в романе – кровавый и мрачный период. Образ короля Ричарда идеализирован, в этом консерватизм Скотта, это повлекло за собой романтизацию. Реалистично передан народ и его вожаки – Робин Гуд (Локсли). Но на мастерски воссозданном истор.фоне, при сравнении с галереей оригинальных и блестящих образов, проигрывают центральные герои – Айвенго, Ровена. Много истор. Деталей, подробности – истор.колорит Вальтеру Скотту свойственна особая композиция романов – он выносит на первый план жизнь народа, показывает реальную картину жизни. Более ярко воспроизводит картину исторических событий. Айвенго – многоплановы остросюжетный роман со множеством действующих лиц, представляющих разные прослойки того времени. В романе замешаны вымышленные персонажи и реальные исторические фигуры. Достоверность придают описания обстановки, одежды, фольклора. Реализм соединяется с романтическим началом, которое проявляется в интересе к Средневековью. Айвенго представляет собой роман о Средневековье времен Ричарда «Львиное Сердце». Повествование идет неспешно, подробно рассказывается о героях романа, подробные детали. Ричард Львиное сердце появляется в романе как Черный рыцарь, но его тайна раскрывается только в конце. Герои описаны довольно романтически.

Источник

«Робин Гуд в романе Вальтера Скотта «Айвенго»»

1. Борьба между нормандцами и англосаксами.
2. Рыцари ордена тамплиеров.
3. Королевская власть и народовольческая дружина Робин Гуда против феодального произвола.
4. Язык повествования исторического романа.

В романе Вальтера Скотта «Айвенго» представлена эпоха, когда в истории Англии резко сказались классовые противоречия между двумя народами — нормандцами-завоевателями Англии, завладевшими ею в конце XI века, и англосаксами, которые владели Англией в течение нескольких веков.

Однако к концу XII века борьба между англосаксами и нормандцами затихла. Она заслонилась другими противоречиями, которые выдвинулись на первый план: между порабощенным крестьянством и феодалами как англосаксонского, так и нормандского происхождения.

Король Англии стремился к тому, чтобы подчинить себе всех остальных феодалов. В течение всей второй половины XII века английские короли упорно боролись со своими поданными — герцогами, графами и баронами, создавая централизованную английскую феодальную монархию.

Английское крестьянство в этой борьбе короля против феодалов поддерживало королевскую власть.

В романе «Айвенго» показана эпоха переустройства Англии, превращавшейся из страны разрозненных и враждующих между собою феодальных владений в единое королевство, в страну, где из завоеванных и завоевателей медленно образовывалась единая новая народность — англичане.

Нормандские рыцари Фрон де Беф, де Мальвуазен и де Браси и представители старой англосаксонской знати Седрик и Ательстан никак не могут решить старый спор. Их распри ведут к тому, что Англии постоянно грозят междоусобицы, разрушающие жизнь страны, тяжким бременем ложащиеся на народ.
Правдиво изображенной нормандской знати, которые ведут себя в Англии как завоеватели, Скотт противопоставил те силы английского общества, в которых была видна надежда на лучшее будущее Англии. В романе они показаны в королевской власти — Ричарде Львиное Сердце, поддерживаемой дворянством.

Лучшие страницы романа посвящены именно описанию борьбы народа (Робин Гуд и его стрелки) против произвола. Народные образы в романе как бы постепенно собираются в целую группу решительных и смелых людей, сливающихся в образ непобедимой дружины Робин Гуда, штурмующей замок Фрон де Бефа. Перед натиском могучей волны народного гнева не устояла челядь Фрон де Бефа. Патетическая картина гибели старого феодального гнезда, притона убийств и насилий, разрушенного народом, является самым захватывающим сюжетом в романе «Айвенго».

Особенно резко пишет Скотт о нормандских феодалах. Рыцарь-разбойник Фрон де Беф и его шайка запоминаются как яркое, правдивое изображение жестокого своеволия, как реалистическая картина средневековых феодальных нравов, осуждающая, а не идеализирующая средневековый строй. Типичен среди прочих рыцарей-разбойников, грабящих английский народ, и крестоносец Буагильбер, рыцарь ордена Храма, тамплиер.

Рыцари этого ордена, первоначально основанного для прикрытия путей к Христианским святыням Иерусалима, превратились со временем в хорошо организованную и разветвленную по всей Европе шайку насильников и вымогателей, действовавшую под прямым покровительством Ватикана. Будучи крупнейшим феодалом Европы, орден оказывал сопротивление королевской власти, помогал феодальным мятежникам. В романе показана органическая связь между феодализмом светским и феодализмом церковным: оба грабят народ, помогая друг другу, а иногда цинично прикрывая грабеж орденскими знаками, крестом «воинства Христова».

Несколько далек от исторической действительности образ Ричарда Львиное Сердце, который выглядит в романе как простой и мудрый воин, искренне любящий своих подданных. Подлинный исторический Ричард I не был близок к простым людям Англии, не водил их на приступ феодальных замков, не сулил так справедливо и мудро. Однако даже приукрасив исторического Ричарда I, Скотт описал его так, что читатель представляет себе эту фигуру, верит в ее правдоподобность. Как идеализирован образ Ричарда, так идеализирован и образ его верного слуги — Айвенго, превращенный в рыцаря без страха и упрека.

Роман «Айвенго» убеждает читателя в огромной силе народа, в его благородстве и человечности, в его героизме.

Языку исторического романа Скотт уделял особое внимание. Он считал, что писатель стоит перед решением дух задач: он должен найти подходящую манеру повествования для изложения событий, которое ведется в третьем лице, и выработать язык действующих лиц, создать обдуманные речевые портреты. Скотт вводит в речь действующих лиц и в свое повествование различные старинные выражения, но делает это осторожно, не засоряя и не затрудняя язык произведения в целом. Писатель стремился к тому, чтобы язык его романа в целом соответствовал основному словарному фонду английского языка. Он использовал эти возможности во всем их живом богатстве.

Роман «Айвенго» и сегодня сохраняет свою художественную убедительность и силу.

Источник

Робин Гуд в романе Вальтера Скотта “Айвенго”

Робин Гуд в романе Вальтера Скотта “Айвенго”
Робин Гуд в романе Вальтера Скотта “Айвенго” 1. Борьба между нормандцами и англосаксами. 2. Рыцари ордена тамплиеров. 3. Королевская власть и народовольческая дружина Робин Гуда против феодального произвола.

4. Язык повествования исторического романа. В романе Вальтера Скотта “Айвенго” представлена эпоха, когда в истории Англии резко сказались классовые противоречия между двумя народами – нормандцами-завоевателями Англии, завладевшими ею в конце XI века, и англосаксами,

Король Англии стремился к тому, чтобы подчинить себе всех остальных феодалов. В течение всей второй половины XII века английские короли упорно боролись со своими поданными – герцогами, графами и баронами, создавая централизованную английскую феодальную монархию. Английское крестьянство в этой борьбе короля

В романе “Айвенго” показана эпоха переустройства Англии, превращавшейся из страны разрозненных и враждующих между собою феодальных владений в единое королевство, в страну, где из завоеванных и завоевателей медленно образовывалась единая новая народность – англичане. Нормандские рыцари Фрон де Беф, де Мальвуазен и де Браси и представители старой англосаксонской знати Седрик и Ательстан никак не могут решить старый спор. Их распри ведут к тому, что Англии постоянно грозят междоусобицы, разрушающие жизнь страны, тяжким бременем ложащиеся на народ.

Правдиво изображенной нормандской знати, которые ведут себя в Англии как завоеватели, Скотт противопоставил те силы английского общества, в которых была видна надежда на лучшее будущее Англии. В романе они показаны в королевской власти – Ричарде Львиное Сердце, поддерживаемой дворянством. Лучшие страницы романа посвящены именно описанию борьбы народа (Робин Гуд и его стрелки) против произвола.

Народные образы в романе как бы постепенно собираются в целую группу решительных и смелых людей, сливающихся в образ непобедимой дружины Робин Гуда, штурмующей замок Фрон де Бефа. Перед натиском могучей волны народного гнева не устояла челядь Фрон де Бефа. Патетическая картина гибели старого феодального гнезда, притона убийств и насилий, разрушенного народом, является самым захватывающим сюжетом в романе “Айвенго”.

Особенно резко пишет Скотт о нормандских феодалах. Рыцарь-разбойник Фрон де Беф и его шайка запоминаются как яркое, правдивое изображение жестокого своеволия, как реалистическая картина средневековых феодальных нравов, осуждающая, а не идеализирующая средневековый строй. Типичен среди прочих рыцарей-разбойников, грабящих английский народ, и крестоносец Буагильбер, рыцарь ордена Храма, тамплиер. Рыцари этого ордена, первоначально основанного для прикрытия путей к Христианским святыням Иерусалима, превратились со временем в хорошо организованную и разветвленную по всей Европе шайку насильников и вымогателей, действовавшую под прямым покровительством Ватикана.

Будучи крупнейшим феодалом Европы, орден оказывал сопротивление королевской власти, помогал феодальным мятежникам. В романе показана органическая связь между феодализмом светским и феодализмом церковным: оба грабят народ, помогая друг другу, а иногда цинично прикрывая грабеж орденскими знаками, крестом “воинства Христова”. Но, конечно, более всего привлекает внимание читателя смелый Локсли – Робин Гуд. Баллады о Робин Гуде относятся к числу лучших памятников английского народного творчества.

Подлинный исторический Ричард I не был близок к простым людям Англии, не водил их на приступ феодальных замков, не сулил так справедливо и мудро. Однако даже приукрасив исторического Ричарда I, Скотт описал его так, что читатель представляет себе эту фигуру, верит в ее правдоподобность. Как идеал

Related posts:

Источник

Расшифровка Вальтер Скотт. «Айвенго»

Как «Айвенго» учит искать компромисс и почему в книге столько фактических неточностей

Сегодня мы поговорим о романе знаменитого шотландского писателя Вальтера Скотта «Айвенго», или, как в XIX веке транслитерировали это имя, «Ивангое». Вальтер Скотт вырос в Шотландии и был прекрасным знатоком шотландской истории и фольклора. Он задумал написать истори­ческий роман из шотланд­ской истории. Скотт над ним работал не так долго и выпустил анонимно: боялся, что он не будет иметь успеха, и, чтобы свое имя не дискреди­тировать, не подписал роман. Но роман имел бешеный успех. Это был, собствен­но говоря, первый в мире настоящий исторический роман. Назывался он «Уэверли, или Шестьдесят лет тому назад». Уэверли — от английского глагола waver, «колебаться». И герой, как и герои следующих романов Вальтера Скотта, колеблется, wavers, он переходит из одно­го лагеря в другой. Так Скотт создал очень интересную литературную модель, которой до того не было.

Что это за модель? Мы сначала поговорим о ней, а потом посмотрим, как она была использована в «Айвенго». «Айвенго» — это первый роман Вальтера Скотта не на шотландском материале. До этого Скотт писал каждый год по роману, а то и по два, но все они были про его родную Шотландию. (Кстати, фамилия писателя — Скотт — это и есть «шотландец».)

Шотландия к началу XIX века, когда Вальтер Скотт принялся за сочинение исторических шотландских романов, была покоренной, завоеванной страной, которая уже 100 лет как входила в состав Соединенного Королевства. У Шотландии и Англии, двух стран-соседок, была длинная-длинная история распрей, войн, конфликтов, которая закончилась их воссоеди­нением, или, вернее, присоединением Шотландии. Поэтому Вальтер Скотт выбрал в качестве основного истори­ческого сюжета своих первых романов те эпохи, когда обострялся конфликт между шотландцами и англичанами. Когда существовала острая, резкая конфликтная ситуация между новыми силами и старыми силами, между лоялистами — теми, кто хотел объединения с Англией, — и теми, кто был против такого объединения.

Из этого местного конфликта Вальтер Скотт вывел один из принципов построения своих исторических романов. Согласно ему, исторический роман должен описывать некий конфликт — двух партий, двух религий, двух стран, но обязательно конфликт должен быть, потому что это переходная эпоха, в которой решается будущее. Вальтер Скотт показывает те историче­ские силы, которые сталки­ваются в определенный исторический момент, и то, что из этого получается.

В случае с историче­ским романом мы всегда знаем, чем всё закончилось, значит, кроме базового конфликта, исход которого нам известен, там должно происходить драматическое. Поэтому Скотт вводит в роман неисто­рического героя — молодого человека героического склада, который, в общем, не участник этих битв, сражений, этого конфликта. У Алек­сея Константино­вича Толстого есть замечательное стихотворение, начинаю­щееся словами: «Двух станов не боец, но только гость случайный». Герой вальтер-скоттовского романа — это случайный гость в конфликте. Поэтому даже значимая фамилия Уэверли из первого романа Вальтера Скотта обозначала именно этот тип героя, его позицию и его положение внутри конфликта. Он wavers, он колеблется, он переходит то в один, то в другой лагерь, потому что у него есть свои, част­ные интересы, он не прикреплен ни к какому классу, он не религиозный фана­тик, он не большой патриот и так далее. Так мы получаем общую картину: герой передвигается из одного класса в другой, и мы вместе с ним следим за тем, как развивается действие. Вальтер Скотт пробовал сначала такую мо­дель на шотландской истории, потом перешел к английской истории и написал «Айвенго», действие которого проис­ходит в конце XII века.

Почему в «Айвенго» много анахронизмов

Об этом времени мы знаем довольно мало, и Вальтер Скотт знал об этом времени значительно меньше, чем он знал про шотландскую историю. Но он и не считал своей обязанностью особенно вдаваться в исторические подробности. В письме или в одной из статей он писал, что только дурак может изучать историю по его романам, потому что это не цель романа, не цель художественной литературы. С другой стороны, через роман можно почувствовать дух истории. И вот когда он выбрал этот самый XII век, Средне­вековье, то он не стремился к полному правдоподобию. И в романе — и Скотт сам это признавал — довольно много анахронизмов. Это его совершенно не беспо­коило, он не собирался их исправлять.

Например, действие романа начинается, когда король Ричард Львиное Сердце вернулся в Англию из плена. Он воевал в Палестине, на Святой земле, он участ­ник Третьего крестового похода, потом, возвращаясь, попал в плен, потом был снова в плену и только в 1194 году вернулся в Англию. Так что мы можем сказать, что действие «Айвенго» происходит — начинается, во всяком случае, — в 1194 году.

В самом начале романа сэр Седрик, отец Айвенго, старый английский барон, в разговоре говорит: «Клянусь бромхольским крестом!» Вряд ли из нас, конечно, без комментария поймет, что такое бромхольский крест. Но если мы залезем в «Википедию» или в справочник, то увидим, что это реликвия, которую привезли в Англию в 1223 году, то есть через 30 лет после описываемых событий. И значит, никакой англ, или сакс, или норманн не мог клясться этим крестом именно тогда. Таких примеров очень много. Но это Вальтера Скотта не смущало, потому что ему хотелось передать дух эпохи и дух конфликта.

В каждом историческом романе Вальтера Скотта есть реальное историческое лицо. Их довольно мало, но тем не менее в каждом романе появляется исторический персонаж. Иногда даже опять-таки, вопреки исторической досто­верности, не в своем времени. Так, в одном романе Вальтера Скотта Шекспир появился на балу в королевском дворце в Лондоне, когда на самом деле ему в это время было всего 12 лет и, естественно, ни о каком бале речи быть не могло.

Почему англосаксы и норманны враждуют

В шотландских романах конфликт — это конфликт между Англией и Шотлан­дией. Внутри Шотландии — между религиозными конфессиями, протестан­тами и католиками. Есть политический конфликт — сторонники одного короля против сторонников другого короля. В «Айвенго» нет острого политического конфликта — нет войны, кроме идущих на заднем плане Кресто­вых походов. А есть конфликт местного населения, англосаксов германского проис­хождения, и пришельцев, завоевателей, норманнов, пришедших из Фран­ции. И Вальтер Скотт как бы проецирует ситуацию «Англия — Шотландия» на сред­не­вековую ситуацию «норманны — англичане» (они тогда назывались англо­саксы, или просто саксы). Значит, завоеватели и завоеванные. Они еще не прими­рились друг с другом, не слились в единую нацию, они враждуют между собой. И у каждого из этих лагерей есть исторические герои, которые так или иначе в романе появляются.

И здесь мы имеем дело с двумя истори­ческими персонажами — королем Ричар­дом и его братом Джоном, который, не зная о судьбе своего брата, интригует, с тем чтобы захватить престол. Брат давным-давно исчез, и известно, что он в плену, — но непонятно, что будет дальше. Они оба принадлежат к норманнской династии, они не англосаксы. Но здесь Вальтер Скотт делает допущение. Он делает короля Ричарда Львиное Сердце, возвратившегося в Англию, сторонником англосакских патриотов, который всячески печется об их благополучии. Он как бы разрывает со своим традици­онным окружением и переходит на противоположную сторону. А король Джон выражает интересы вот этих самых норманнских титулованных фео­далов, аристократов, которые, собственно, и правят в завоеванной Англии. Этот конф­ликт — конфликт двух наций, и он одновременно, как мы бы сказали сейчас, классовый, потому что верхние места в иерархии государства занимают выходцы из Нормандии, потомки норманнов, а, соответственно, низшие слои — это в основном местные англосаксы.

Хотя опять-таки давайте посмотрим на главного героя. Главный герой у нас Айвенго — он по своему происхожде­нию англосакс. Его отец Седрик — боль­шой патриот старой Англии, он ненавидит все французское, все норманнское и не желает даже говорить на норманнском, или старофран­цузском, языке. Его сын Айвенго становится рыцарем, приближенным короля Ричарда и вместе с ним отправляется в заморские края, в Крестовый поход. Отцу это не нра­вится — отец считает его предателем своего, можно сказать, англосак­сонского дела. Но тем не менее Айвенго хотя и рыцарь уже французского, норманнского склада, не забывает свои корни, свою родину, свою семью. Поэтому он тоже, как Уэверли, колеб­лется: он свой и в своем, и в чужом лагере. И там у него есть друзья, и он знает кодекс рыцаря, он прекрас­ный воин, он сражается: прекрас­ней­шая сцена романа «Айвенго» и фильмов, которые по нему поставлены (есть не один фильм), — это турнир, где Айвенго героически сражается, всех побеждает, но побеждает он как норманнский рыцарь, а не как англосакс с дубиной. Он знает все правила рыцарского поведения и тем не менее остается верным своему народу. И — мы об этом поговорим особо — в конце романа женится на прекрасной англосаксонской девушке, идеальной невесте.

Вальтер Скотт знает, так же как в случае с шотландцами и англичанами: буду­щее принадлежит не англосак­сам — будущее принадлежит победи­телям. Историю пишут победители. Победители — это норманны, и, в конце концов, они пришли на Британские острова с более высокой культурой, с более раз­витой цивилизацией. В Англии среди англосаксов тогда существовало рабство, и, опять-таки, в начале «Айвенго», если мы почитаем внимательно, мы увидим, что очень симпатичные персонажи, тоже патриоты, носят ошейник, как собаки: они рабы Седрика, отца Айвенго.

У норманнов уже существовала разви­тая феодальная культура со всеми куртуазными делами, культом Прекрасной Дамы, турнирами, более совершен­ным вооружением, конечно. Кроме того, они притащили довольно много умений и вещей с Востока, из Крестовых походов. В начале романа «Айвенго» Вальтером Скоттом изображена кавалькада — это приехал в Англию отрицательный персонаж романа, нехороший человек из ордена тамплиеров, Буагильбер. Он привез с Востока множество интересных редких вещей — одежды, ткани, драгоценности, у него в свите арабские мавры с прекрасными копьями, у него замечательные лошади. Через норманнское рыцарство все это приходит в старую Англию и вызывает беспомощный протест у таких людей, как отец нашего героя.

Чем «Айвенго» напоминает голливудскую мелодраму

Мы можем сказать так: всякий вальтер-скоттовский роман, и «Айвенго» прекрасный тому пример, имеет два основных сюжета и несколько побочных. Первый основной сюжет — это, как я уже сказал, исторический, в котором участвуют и исторические лица, и вымышленные персонажи. Второй сюжет — любовно-авантюрный. И у того и у другого сюжета высокая степень предсказуемости. Почему мы можем догадаться? В случае с исто­ри­ческим сюжетом — мы знаем, чем дело кончилось, а любовный сюжет более или менее мы понимаем, как будто смотрим голливудский фильм: мы знаем, что там есть определенные правила, которые редко нарушаются. Допустим, собаку нельзя убивать. В течение фильма герой убивает 150 человек — это нормально. Но соба­ку трогать нельзя! Так же в любовном романе, в классическом, XVIII–XIX ве­ков: герой и героиня должны соеди­ниться, все дело кончится церковью. У алтаря. Герой и героиня преодолеют все препятствия и благополучно соединятся. Бывают, конечно, трагические варианты, и у Вальтера Скотта в некоторых романах есть трагические концовки. Но «Айвенго» — это не тот случай.

Для того чтобы любовный сюжет был интересен, должны быть препят­ствия, которые герой и героиня будут преодолевать. И в «Айвенго» таких препятствий очень много. Отец, как я уже говорил, недоволен своим сыном. Он хочет выдать свою воспитанницу Ровену, прелестную девушку, за дру­гого. Почему? Этот другой, его зовут Ательстан, — потомок англосаксонских королей. И хотя он уже, так сказать, впал в ленивое безразличие ко всему, он уже герой скорее комический, он ничего не хочет делать, он не хочет воевать, он абсо­лютно пассивен, но тем не менее, поскольку в нем течет королевская кровь, Седрик, воодушев­ленный своими патриотическими чувствами, хочет свою воспитанницу выдать именно за него.

Ровена остается верна Айвенго, несмо­тря на давление всех окружающих. Препятствием являются и злоключения самого Айвенго. Его тяжело ранят на рыцарском турнире. И в это время у прекрасной Ровены появляется соперница. И соперница эта — еще более, или во всяком случае не менее, прекрасная еврейка Ревекка. У нас есть герой, которого любят две женщины, женщины разные, и они противопо­ставлены с самого начала по правилам романтической литературы. Причем в романтической литературе часто бывает так, что за героя борются две женщины. Обычно они противопо­ложные по типу: одна — блондинка, другая — брюнетка, одна — кроткая ангелица, а другая — страстная, активная женщина.

У Вальтера Скотта такая ситуация в нескольких романах. По правилам роман­тической литературы выбрать надо было, конечно, блондинку, хотя интереснее и привлекательнее брюнетка. Она не такая пресная и унылая, как вот эта благо­родная девственница-блондинка. Здесь активной является еврейка Ревекка: она прекрасная целительница, она знает медицинские секреты, она очень доброде­тельна и выхаживает тяжело раненного Айвенго. То есть она проводит больше времени с героем, чем его невеста.

Невеста все время на заднем плане, а он вступает с Ревеккой в самые близкие отношения и спасает ее, когда ее обвиняют в колдовстве и хотят уже предать смертной казни. Он вступается за ее честь и в поединке побеждает. Такой Божий суд — поединок, где доказывается виновность или невинов­ность — в данном случае женщины, обвиненной в колдовстве. И Айвенго спасает ее от неминуемой казни победой в этом поединке.

Поэтому тот выбор, который делает Айвенго в конце романа, хотя и пред­сказуемый, не всем читателям понра­вился. Многие читатели предпочли бы увидеть союз Айвенго, идеального героя, с брюнеткой, с более привлека­тель­ной женщиной.

Для того чтобы любовный сюжет был интересен, нужен еще и противник, антагонист, соперник. У Вальтера Скотта почти во всех романах герою, более или менее бледному и бесцветному, противостоит очень яркий демонический злодей, который вожделеет к тем самым женщинам, на которых обращает внимание герой. Здесь, в «Айвенго», опять-таки очень яркий злодей — рыцарь из ордена тамплиеров, воевавший в Палестине, вернувшийся в Англию и, так сказать, вожделеющий: сначала ему нравится Ровена, а потом он абсолютно без ума от Ревекки, прекрасной еврейки, которой он хочет овладеть. Только чудом она спасается — опять-таки с помощью Айвенго — от его преследований.

Как Вальтер Скотт использует английский фольклор

Во-первых, у Вальтера Скотта очень часто в романах присутствует некая комическая линия. В «Айвенго» есть шут Вамба, который постоянно развлекает и своего хозяина, и всех других присутствующих острыми шутками. Не всегда понятными в переводе, надо сказать, но они действи­тельно вполне смешные, это славные шутки и остроты. Ну и вообще простона­родные герои у Вальтера Скотта, хотя и обрисованы всегда с большой симпатией, — это все-таки персонажи комические.

Во-вторых, у Вальтера Скотта очень часто в романах, особенно из давней истории, появляются сюжеты, подсю­жеты, мотивы, персонажи, заимство­ван­ные из фоль­клора. И здесь, конечно, для такой фольклорной окраски в «Ай­венго» он вводит образ Робин Гуда — прославленного разбойника. Я думаю, все о нем слышали. Здесь он фигури­рует под историческим именем Локс­ли. Робин Гуд принимает активное участие в действии как помощник главного героя — как, знаете, бывает в сказках. Здесь он помощник Айвенго и второго положительного героя — короля Ричарда Львиное Сердце. То есть имеется некий союз, исторически, видимо, невозможный, — союз Робин Гуда, англосаксонского разбойника, и норманнского короля. Он знаменует будущее Англии, где французская знать и английское свободолюбивое народное движение сольются воедино.

Третье — это фантастическая, сказоч­ная, мифологическая составляющая. Вальтер Скотт часто вводит в свои романы из средневековой истории колдунов, ведьм, колдуний. На самом деле это, скорее всего, люди, просто обладающие особенными способностями. Но в контексте Средних веков, в контексте суеверий, предрас­судков, абсолютной веры в чудесное они действительно воспринимаются как существа сверхъестественные. В «Айвенго» появляется ведьма, кол­дунья Ульрика (или Урфрида), которая поджигает замок очень нехорошего французского барона де Бёфа: до этого она была им превращена в наложницу.

Мы получаем, конечно, рациональное объяснение всем чудесам, которые с ней связываются, всем верованиям, но это только постфактум. В процессе развития сюжета мы действительно не знаем, это настоящая фантастика, настоящее вторжение сверхъестествен­ного в реальное или нет. Сам Вальтер Скотт это объяснял так: люди Средневековья верили в колдунов, в ведьм, в чудеса, и поэтому, изображая то время, он не мог это оставить без внимания.

Как «Айвенго» подтверждает теорию Борхеса о четырех главных литературных сюжетах

Если брать всю структуру романа «Айвенго», то можно вспомнить слова чудного аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса о том, что вообще вся мировая литература рассказывает всего четыре истории и четыре сюжета. Первый — о крепости, которую штурмуют и обороняют герои (образец «Илиа­да»); о возвращении героя домой после долгих скитаний (это «Одиссея»); о поиске и наконец, о смерти и воскрешении Бога.

Три из этих историй, подсвеченные старинными прототипами, играют в сюжете, в структуре «Айвенго» важную роль. Как и в «Илиаде», пестрое войско саксов во главе с норманнским королем Ричардом штурмует хорошо укрепленный замок Фрон де Бёфа, который потом загорается, чтобы вызволить похищенную норманнским рыцарем прекрасную Ровену. В самом начале Айвенго неузнанным возвраща­ется домой в облике паломника — тоже совершенно неправдоподобная история: никто его не узнал, в отличие от «Одиссеи» — там хотя бы свинопас, старый слуга узнал своего хозяина. Айвенго возвращается неузнанным, преодолевает препятствия и соединя­ется со своей Ровеной — все это классические сюжеты.

Превращение борхесовского сакрального сюжета в такой фарс довольно симптоматично. Потому что, хотя Вальтер Скотт описывает Средние века, средневековую культуру и средневековое общество, он не очень серьезно относится к религиозной стороне жизни той эпохи. Из всех персонажей романа только одному из французов, де Браси, присуща некоторая набожность, но и он полно­стью невежественен в делах веры и лишен христианского великодушия.

Как Вальтер Скотт пытается «очеловечить» евреев

Еврейская тема занимает в романе важное место. Преследования евреев для Вальтера Скотта были проявлением средневековой дикости и невежества. Он сам пишет в романе:

«…в те времена не было на земле, в воде и в воздухе ни одного живого суще­ства… которое подвергалось бы такому всеобщему непрерывному и безжалост­ному преследованию, как еврейское племя. По малейшему и абсолютно безрассудному требова­нию, так же как и по нелепейшему и совершенно неосно­ва­тельному обвинению, их личность и имущество подвергались ярости и гневу. Норманны, саксонцы, датчане, британцы, как бы враждебно ни относились они друг к другу, сходились на общем чувстве ненависти к евреям и считали прямой религиоз­ной обязанно­стью всячески унижать их, притеснять и грабить».

При этом нужно учитывать две вещи. Во-первых, речь идет, конечно, о рели­гиозном антисемитизме, а не об этническом, который сменил религиозный в конце XIX века и так ярко себя проявил в ходе ужасного ХХ века. Во-вторых, надо понимать, что Вальтер Скотт, безусловно, человек своего времени. Он хотя и с огромным сочувствием относится к гонимым и пре­сле­дуемым, тем не менее изображает своего героя — еврея Исаака, богатого ростов­щика, все-таки не полностью отходя от стереотипов и шаблонов начала XIX ве­ка и более ранней эпохи. Хотя он старается этого персонажа очеловечить.

Вальтер Скотт продолжает традицию, восходящую к «Венецианскому купцу» Шекспира. У него к пятой главе есть эпиграф из знаменитого монолога еврея Шейлока из «Венецианского купца», который в XVIII веке вышел на первый план. До этого, вообще говоря, образ Шейлока актеры, театральные режис­серы и критики трактовали как сугубо отрицательный, потому что Шейлок требует христианской крови, он хочет получить этот фунт человеческого мяса. Он мстителен, он злобен, его наказывают в конце довольно жестоко: от него уходит родная дочь Джессика, которая предает его, ворует у него деньги, выходит замуж за христианина. Все это, с точки зрения Шекспира, правильное поведение, потому что Шейлок — негодяй. Но с Шекспира уже начинается некоторое, так сказать, очеловечивание этого стереотипного отрицательного, мерзкого еврея.

В монологе Шейлока (Вальтер Скотт ставит его как эпиграф) он говорит:

То есть шекспировский Шейлок говорит, что он такой же человек, как и все прочие, и судить его надо так же, как судят всех других людей, — вне зависи­мости от его религии. Он требует отношения к себе как к человеку. В комедии это только один мотив, который не получает развития. Но в дальнейшем, конечно, с каждым новым поколением образ униженного, оскорбленного еврея становится все более и более сложным. Да, собственно, для Пушкина, например, и Шейлок был сложен. Пушкин писал, что шекспи­ровский Шейлок — это сложный персонаж, что он не только мстителен и злобен, но он еще и чадолюбив, он еще и остроумен. И Вальтер Скотт, как будто бы зная Пушкина, делает шаг к увеличению сложности.

Если мы сравним Исаака и Шейлока, то обнаруживается, что вальтер-скот­товский еврей Исаак, тоже ростовщик, тоже жадный человек, тем не менее способен на проявление высоких чувств. И он тоже, как и Шейлок, чадолюбив, но дочь его любит, не ухо­дит от него, не предает, не обкрадывает, остается верной ему. Потому что она знает, что он замечательный, любящий, добро­сердечный отец, который все для нее сделает. Ревекка любит его и остается с ним. Он, между прочим, совершает исключительное для тради­ции изображения евреев благодеяние — платит добром за добро Айвенго. Он дает ему коня и вооружение, с которыми тот приезжает инкогнито на рыцарский турнир и побеждает всех своих противников. Потом Айвенго платит, отдает ему долг, но это действительно такое просто движение великодушия.

Так что Исаак очеловечен. И он отлич­но понимает, в каком мире он живет, и понимает двуличие тех людей, с которыми ему приходится иметь дело. В середине романа он произносит монолог, где говорит: «…я никому не навязываю своих денег». Он действи­тельно богат, он ростовщик.

«Когда же духовные лица или миряне, принцы и аббаты, рыцари и монахи приходят к Исааку, стучатся в его двери и занимают у него шекели, они говорят с ним совсем не так грубо. Тогда только и слы­шишь: „Друг Исаак, сделай такой одолжение, я заплачу тебе в срок — покарай меня Бог, если пропущу хоть один день!“ Или: „Добрейший Исаак, если тебе случалось помочь человеку, то будь и мне другом в беде“. А когда наступает срок расплаты и я прихожу получать долг, тогда иное дело — тогда я „проклятый еврей“. Тогда накликают все казни египетские на наше племя и делают все, что в их силах, дабы восстановить грубых, невежественных людей против нас, бедных чужестранцев».

У Пушкина, кстати, который очень хорошо знал и любил роман «Айвенго», есть отголосок этого монолога в «Скупом рыцаре». Там ведь тоже появляется еврей, у которого молодой герой, рыцарь, просит денег в долг для участия в турни­ре — совсем как Ай­венго. И у Пушкина рыцарь обращается к еврею с двойной формулой: «Прокля­тый жид, почтенный Соломон». Значит, с одной стороны, да, это для него проклятый жид, он еще будет его называть собакой — вполне по канонам классического антисемитизма, а с другой стороны, он ведь просит у него деньги, как рассказывает нам вальтер-скоттовский еврей, и поэтому должен к нему обращаться с почтением. Вальтеру Скотту нужен целый абзац для того, чтобы это напи­сать, а Пушкин всегда сокращает все до предела. Всего четыре слова, а все понятно: двойное отношение к еврею.

Как Вальтер Скотт учит компромиссу

Вальтер Скотт был человеком консервативных, умеренных взглядов, и он верил в то, что каждый острый конфликт неминуемо заканчивается при­мирением и синтезом. Так, скажем, Шотландия и Англия должны объеди­ниться и слиться воедино: разрыв и расхождение больше невозможны. Вальтер Скотт знает, что в конечном итоге история всегда кончается примирением и синтезом. Даже на уровне языка.

В самом начале он проницательно замечает, что тогда, в XII веке, языки — норманнский вариант французского и англосаксонский — сосуществовали в Англии, но они начинают смешиваться. И он обращает внимание на одну интересную особенность — чисто лингвистическое наблюдение. Он говорит: вот смотрите, английское слово swine, как и немецкое Schwein, «свинья», — это германские слова, это германская лексика. А «свинина» pork, совсем другой корень. Это слово пришло из норман­нского языка, из старо­французского. И в современном языке, уже в языке XIX века, они благопо­лучно сосуществуют — и германское слово, и рядом с ним слово латинского происхождения, пришедшее через французский язык. Так и нравы: есть англосаксонские, более грубые, есть норманнские, более изысканные. Они сливаются воедино.

Он представлял себе, что конфликт в конце концов приводит к единству. Так возникает единый английский язык из двух источников, и так возникает еди­ная английская нация из двух источников и единое государство. И поэтому у Вальтера Скотта в центре всего герои компромисса, герои, кото­рые способны и в острой конфликтной ситуации идти на компромисс. Как король Ричард, который милует и жа­лует своих противников — англосаксов. Как сам Айвенго, который готов и служить норманнскому королю, и сохранять вер­ность своему отцу и своим корням, который в конце концов демонстрирует и рыцарскую доблесть, и сыновью любовь, и заслуживает свою невесту. Ну, может быть, мы думаем, что не ту невесту, худшую из двух, но тем не менее он получает невесту, которую хотел получить, и отец его прощает. Конфликт должен заканчи­ваться компромиссом.

Как говорит герой «Айвенго» — король компромисса Ричард, «ибо кто творит добро, имея неограниченную возможность делать зло, тот достоин похвалы не только за содеянное добро, но и за все то зло, которого он не де­лает». И Вальтер Скотт был убежден, что в истории сплошь и рядом бывают такие периоды и эпохи — мы с вами их тоже прекрасно знаем, — когда творить зло и легко, и приятно, перефразируя Булгакова. Но челове­ческая тяга к добру и к компромиссу, согласно Вальтеру Скотту, всегда все-таки берет верх. Этому убеждению у Вальтера Скотта учился Пушкин, и, думаю, не грех поучиться и нам с вами.

P. S.

Я не знаю, какой из романов Вальтера Скотта я прочитал первым. Я думаю, что я начал читать Вальтера Скотта, увлекаться им лет так в девять или в десять. Я помню, что мне тогда сначала, до «Айвенго», понравился роман «Квентин Дорвард» — тоже из из французской средневековой истории. Он мне показался ужасно увлекательным — может быть, потому, что там герой более яркий, более храбрый, более мужественный, чем Айвенго, и он встречается с переоде­тым королем. Потом это мне напомнило встречу Машеньки и Екате­рины у Пушкина в «Капитанской дочке».

«Айвенго» я прочитал примерно тогда же и тоже был страшно увлечен, перечитывал много-много-много раз и помню даже сцены памятью из детства. Турнир, например. Мне очень нравилось. И потом, уже чуть постарше, так получилось, что меня отправили на время в Москву в один дружеский дом, и я там должен был пожить недели две по семейным обстоятельствам. А там было собрание сочинений Вальтера Скотта, такое розовое, многотомное. Делать мне было нечего, я был все-таки в чужом доме, и я с утра до вечера читал все это собрание сочинений от начала и до кон­ца. И полюбил Вальтера Скотта тогда такой детской любовью, и она на самом деле сохранилась до сих пор.

Источник