Как вуз может зарабатывать деньги
Учиться зарабатывать: университеты между наукой и бизнесом
Жизнь быстрая, процесс накопления знаний медленный. Отсюда основной конфликт между фундаментальной и прикладной наукой в вузах. Компаниям сегодня нужны быстрые прикладные технологии, которые без фундаментальной проработки появиться просто не могут. А фундаментальная наука, которая не имеет явно выраженного результата, сегодня очень дорогая, и непонятно, кто за нее готов платить.
Фундамент для инноваций
Сегодня компании стали отказываться от собственных R&D центров и выходить на открытый рынок. И даже те из них, которые нарабатывают в рамках своих R&D центров интеллектуальную собственность, сталкиваются с ее избыточностью и начинают продавать свои идеи. Развивается идеология открытых инноваций и возрастает необходимость сотрудничества с университетами и научными организациями.
Да, всем нужна прикладная наука, чтобы догонять и перегонять Запад, но если посмотреть на большинство инновационных разработок, которые сегодня внедряются, они основаны на том заделе, который накоплен за последние 20-30 лет нашей научной школой. Так что фундаментальная наука — это базис, из которого должны произрастать прикладные наработки. А базис этот живет по своим законам. Очень сложно заставить ученых заниматься, скажем, полупроводниками или наночастицами. Они занимаются тем, что им интересно, и результаты могут быть непредсказуемыми. Интернет, например, никто специально не изобретал, он стал побочным продуктом необходимости передачи данных, когда носители перестали справляться. В этом смысле наука так устроена, что она самоорганизуется, саморазвивается и основывается на людях, их увлечениях и идеях. Эту систему нужно поддерживать.
В бизнесе работают другие законы, там все очень быстро меняется, и, для того чтобы встроиться, нужны быстрые внедрения. То есть университеты и компании живут на разных скоростях. И здесь мы возвращаемся к теме баланса. Для тех вузов, которые сегодня трансформируются и активно развиваются, этот вызов перевода фундаментального знания в прикладное является ключевым. Компании являются поставщиками актуальных задач, научных в том числе. И в этом смысле работающие «на холостом ходу» мозги могут приложить свои идеи к конкретной сфере и получить конкретный результат. Также это отличная возможность для студентов обучаться на конкретных проектах. И это диверсификация доходов для вузов. Сегодня российские университеты чрезвычайно зависимы от бюджета, поэтому выполнение конкретных проектов под задачи компании является стратегически важной целью, так как дает дополнительный доход. Но чтобы выйти в это поле, вуз должен кардинально трансформироваться.
Университеты 3.0
Традиционно в вузах было два базовых процесса — наука и образование. Хорошие светские университеты отличались тем, что студенты учились на вовлечении в научные светские проекты. Формировался светский тип мышления. Сегодня мы уже говорим об университетах нового типа — так называемых университетах 3.0, как назвал их в своей книге профессор Йохан Виссема. Последние 30 лет он исследовал университеты, которые преуспели на пути диверсификации доходов и пользы для экономики. Это, например, Кембридж, Левенский университет. Кстати, вышли они на этот путь не от хорошей жизни. Тот же Кембридж 30 лет назад был в жесточайшем финансовом кризисе, научные группы были вынуждены выйти за пределы вуза и создавать стартапы, компании. И в результате за 30 лет сформировался новый тип светского университета, который умеет очень быстро переводить науку в продукты. Многие стартапы базе Кембриджского университета уже превратились в крупные компании. Например, компания Aqdot в сотрудничестве с кафедрой химии разработала и запатентовала новую технологию для создания микрокапсул, наполненных рядом активных ингредиентов для рынка агрохимикатов, нутрицевтики, косметики. Еще один пример — компания Cambridge Carbon Capture, использующая электрохимическую технологию для производства энергии, комбинируя углекислый газ с кальциевыми или магниевыми материалами с образованием карбонатов. Также на базе физического факультета Кембриджа зародилась компания Eight19, которая производит гибкие, легкие пластиковые солнечные батареи.
Теперь в экономике знаний именно такие университеты становятся драйвером экономического благосостояния стран. Они там, где высокие технологии и новые знания, — они сами их генерируют. Они тянут таланты со всего мира, потому что потенциал человека, а не заводы-пароходы, становится производительной силой. Отсюда гонка государств за создание университетов мирового класса — сетевых, космополитичных, мобильных, диверсифицированных по ресурсам. Сейчас во всем мире идет трансформация в этом направлении. Это главный вызов — как процесс производства инноваций сделать базовым в университете, выстроить интерфейс между бизнесом и академической средой. У успешных западных университетов такая экосистема выстраивалась 30 лет, мы должны ее воссоздать за пять. И надо не догонять, а перегонять. Ведущие российские вузы об этом думают и заинтересованы в участии компаний.
Создание университетской экосистемы
Именно через привлечение компаний можно максимально быстро преодолеть кризис и увязать фундаментальную и прикладную науку. Но у нас проблема в том, что чуть ли не 90% всех денег сосредоточено вокруг крупных государственных компаний — это «Транснефть», «Газпром» и т. д. Это огромные гиганты на сырьевом рынке, и потребности в заказе инноваций у университетов у них нет. Поэтому спрос сильно ограничен.
При этом наш университет показал способность работать с коммерческими компаниями. Например, несколько лет назад Россия и европейские страны ужесточили требования к экологической чистоте древесной продукции. Университет отреагировал на этот вызов. Вместе с одним из крупнейших деревообрабатывающих предприятий Сибири — компанией «Томлесдрев» ТГУ создал высокотехнологичную линию по производству древесных плит с низкой токсичностью. Есть много небольших компаний, которые имеют амбиции выхода на международные рынки, мы с ними работаем, но возможностей у них, конечно, меньше.
В перспективе мы хотим сформировать вокруг университета несколько сотен IT, инженерных, биотехнологических компаний, возможно, выйти на новые формирующиеся рынки, где компетенции только нарабатываются, например, рынок интеллектуального анализа данных. В ТГУ создана первая и пока единственная в России Лаборатория наук о больших данных и проблемах общества. Объектом ее внимания выступает информация с разных ресурсов сети интернет. Этот инструмент можно применять для решения самых разных задач: например, мониторить ситуацию в социальных сетях на предмет экстремистских настроений, или изучить, как «распределяются» различные заболевания по разным регионам, чтобы оптимально выстроить медицинскую инфраструктуру.
Из примеров других перспективных направлений можно выделить лазеры на парах стронция, они являются оригинальной разработкой ученых Факультета инновационных технологий ТГУ, не имеют аналогов в мире. Сейчас лазеры проходят испытания для использования в медицине. В 2017 году ученые ФИТ изготовили лазерную установку для производителя цифровой электроники — компании Wuhan Energy Electrical Co.,Ltd. (Китай).
Но чтобы создать вокруг университета эту инновационную бизнес-инфраструктуру, мы сами должны измениться. Должны изменить систему управления университетов. Сейчас уже создаются академические советы, куда входит власть, бизнес, советы промышленных партнеров. Организуются совместные проекты с компаниями. Например, мы запускаем совместный проект с «Газпромбанком» — студенческий банк для создания новых цифровых решений. Речь идет об одном из стартапов, получивших финансовую поддержку дочерней компании «Газпромбанка» — GPB Digital, создавшей мобильное приложение для развития профессиональных компетенций и поиска стажировки. Пользователю предлагается список информационных ресурсов для «прокачки» того или иного навыка, профессиональная помощь от эксперта. Крупные компании могут сформировать список необходимых компетенций и подобрать себе стажера.
Как видите, сегодня конкурируют не университеты, а университетские экосистемы. Университет дает среду, интеллектуальные продукты и талант. Остальное уже зависит от партнеров и заинтересованных компаний.
Заработать по науке На чем зарабатывает Высшая школа
По похожим схемам зарабатывают большинство вузов. Образовательные услуги дают солидную прибавку к бюджетному финансированию. В среднем это 30–40%, как в Томском государственном университете или в Иркутском ГТУ. В ВШЭ по итогам 2006 года эта цифра составила порядка 130% (840 млн рублей заработанных против 639 млн рублей бюджетных), а в технологическом институте ЮФУ и того больше: почти 180% (200 млн против 110 млн).
ДОХОДЫ СОВРЕМЕННОЙ ВЫСШЕЙ школы складываются из нескольких составляющих: это бюджетное финансирование, научно-исследовательские и конструкторские разработки (НИОКР) и соответствующие услуги, всевозможные гранты и платное образование.
Большой кусок финансового пирога — это государственные деньги.
Как сообщили «BusinessWeek Россия» в Министерстве образования и науки РФ, в прошлом году на содержание высшей школы выделено 159 млрд рублей, на науку — 930 млн рублей, а на 2007-й запланировано 214 млрд и 2 млрд соответственно. «Вуз получает средства на обучение бюджетных студентов, коммунальные платежи, хозяйственные нужды, строительство, — говорит проректор по научной работе Томского государственного университета Григорий Дунаевский. — Но если вуз не будет зарабатывать, то не выживет или будет жить очень скромно».
Кроме того, предусмотрена возможность дополнения образовательного кредита субсидиями государства для будущих врачей и учителей, которые в этом случае должны будут определенное время отработать по распределению там, где не хватает молодых кадров. Пока проект оформлен в виде постановления правительства, подписанного премьером Михаилом Фрадковым. Если эксперимент пройдет успешно, то государство в дальнейшем планирует принять соответствующий закон по господдержке образовательных кредитов.
Но несмотря на это, делать деньги на высшем образовании уже не модно. «Этот способ заработка для большинства крупных вузов уже не основной», — утверждает заведующая кафедрой экономики Южного федерального университета (ЮФУ), доктор экономических наук Марина Боровская.
Платное образование становится все более разнообразным и специализированным, а сроки обучения стремительно сокращаются. «Ни вузы, ни наши бизнес-школы не дают выпускникам того образования, в котором нуждается бизнес. Они выпускают «полуфабрикат», — говорит генеральный директор ЭПШ ФБК Сергей Пятенко. Иностранный язык теперь можно выучить на спецкурсе. Вводятся магистерские программы по востребованным специальностям: экономика, право, управление. «ЮФУ сотрудничает с Российским союзом промышленников и предпринимателей и торгово-промышленными палатами. С их помощью мы исследуем рынок и предлагаем востребованные программы и формы обучения. Это и тренинги, и деловые игры, и спецкурсы по индивидуальным программам под заказчика», — говорит Марина Боровская.
По похожим схемам зарабатывают большинство вузов. Образовательные услуги дают солидную прибавку к бюджетному финансированию. В среднем это 30–40%, как в Томском государственном университете или в Иркутском ГТУ. В ВШЭ по итогам 2006 года эта цифра составила порядка 130% (840 млн рублей заработанных против 639 млн рублей бюджетных), а в технологическом институте ЮФУ и того больше: почти 180% (200 млн против 110 млн).
ПАРАДОКС, но чем быстрее растет рынок платного образования, тем меньше высшая школа на нем зарабатывает. В структуре внебюджетных доходов передовых вузов эта доля пусть медленно, но уменьшается. На чем тогда здесь делают деньги? «Хорошим товаром являются инновации, основанные на научно-исследовательских и опытно-конструкторских работах, — утверждает директор компании «Инновации ленинградских институтов и предприятий» Николай Ермилов. — Потому что высшая школа без науки — это просто школа. В каждом университете есть своя научно-исследовательская часть, каждая кафедра ведет свою научную проблематику, и выполняет соответствующие заказы бизнеса. Вуз зарабатывает на основе фундаментальных и прикладных исследований, которые проводит в том числе за счет бюджетных средств».
«Во всем цивилизованном мире акцент уже давно сместился с ресурсной экономики на инновационную. Мы приблизились к этапу, когда одним из важнейших факторов производства становится научное знание. И бизнес это хорошо понимает», — утверждает в беседе с корреспондентом «BusinessWeek Россия» директор регионального центра развития инновационной деятельности ИрГТУ Евгений Семенов.
Как рассказал профессор ГУ-ВШЭ Владимир Уланов, многие вузы имеют договоры с крупным и средним бизнесом, а на счету некоторых — и не один подобный контракт. Любопытно, что для самих компаний активное сотрудничество с учеными началось лишь несоклько лет назад.
«Как правило, крупный бизнес имеет собственные научные подразделения, а к институтам обращается, если нужны более глубокие научные знания или требуется уникальное оборудование», — говорит декан Высшей школы инновационного бизнеса МГУ им. Ломоносова, профессор Дмитрий Кощуг. По его словам, сегодня крупный капитал настроен на быстрый результат, он хочет получить все и сразу. Компании все реже занид Братухин. — В денежном выражении затраты частного бизнеса только на научно-исследовательскую деятельность без опытно-конструкторских работ в прошлом году можно оценить в 95–100 млрд рублей».
Еще один способ заработать — торговать инновациями. «Нужно просмотреть результаты фундаментальных исследований, которые могут выйти в практику, довести их до технического решения, а затем до серийного производства», — объясняет этот процесс Григорий Дунаевский. Инновация выходит на рынок, и университет, и создатели получают доход от реализации интеллектуальной собственности. «Биотехнопарк при Мичиганском университете живет благодаря одной-единственной разработке— пищевой добавке для больных раком желудка», — восхищается Дунаевский.
В российских вузах подобные разработки тоже есть, а вот счастливчиков, как в Мичигане, пока нет. Любой университет покажет вам кучу своих открытий, но если вы спросите, сколько он получил за это денег, ученые замнутся.
Проблема многих в другом: чтобы начать зарабатывать, университету сначала нужно потратиться. «Из-за перебоев в финансировании многие разработки, хоть и закреплены патентом, не имеют полного комплекта проектной документации, на создание которой нужно еще несколько миллионов рублей», — поясняет Марина Боровская.
А продавать просто идею ученые не хотят, как один заявляя, что патриотизм сильнее жажды наживы. «К нам приезжали «пылесосы» из Европы и Америки и предлагали миллион долларов за наш детектор рентгеновского излучения, который в сто раз чувствительнее существующих, — вспоминает Дунаевский. — Мы не отдали. В Томске есть завод, который может выпускать рентгеноборудование, и мы ждем инвестора, который этот проект профинансирует. Почему мы должны отдавать кому-то возможность заработать?» По его мнению, такая «заначка» на миллион-другой найдется в каждом российском вузе.
Кроме того, в России большой вопрос, как поделить доходы от интеллектуальной собственности. Допустим, ученый изобрел нечто гениальное. Но не сам — с ним, конечно, работала исследовательская группа, а в ходе изысканий использовалось оборудование, принадлежащее вузу. «По идее, все участники могут рассчитывать на часть прибыли, — говорит пресс-секретарь МГУ Евгения Зайцева. — Но, в соответствии с существующим законодательством, вузы, как государственные учреждения, вообще не могут получать такого дохода, поскольку не имеют права продавать лицензии и уступать патентные права. Возможно, будут изменения, но пока схема, кто и какой доход будет получать в России, не отлажена».
Каждый вуз решает эту проблему по-своему. «Наиболее действенная схема такова: вуз по лицензионному договору передает технологию или продукт на апробирование в небольшую инжиниринговую фирму, а после обкатки инновация уходит в серийное производство или внедряется в крупной компании, — поясняет г-н Ермилов. — Предварительно стороны обговаривают выгоды». Инжиниринговые фирмы «выводят» в многочисленных бизнес-инкубаторах и технопарках, и возглавляют их чаще всего сами ученые. «Можно заключить договор уступки патента или найти другую, устраивающую всех форму. Важно организовать всю эту цепочку и довести до продажи. Тогда наука действительно принесет деньги», — настаивает Евгений Семенов.
Выводить изобретения на рынок университеты пытаются через инновационных брокеров. В последние годы они в массовом порядке создавались в вузах или в регионах. Их задача — найти покупателя. «Мы, как посредники, администрируем базу данных об имеющихся наработках и существующих запросах», — объясняет Евгений Семенов. Кстати, уже на второй год существования 1 рубль, вложенный в создание центра развития инновационной деятельности ИрГТУ, принес 5 рублей прибыли. А еще через год показатели удвоились. Неплохой результат».
Другая разработка этой компании — уникальная технология по производству фуллеренов (новое состояние углеродов). «Потенциально рынок оценивается в сотни миллионов долларов.
Если говорить об их применении в материалах, то это уже десятки миллиардов», — говорит Ермилов. По мнению экспертов, объем этого рынка оценить чрезвычайно сложно. «Этот сегмент существует как отложенные доходы. Вузы тратят деньги на разработки, но на ощутимую прибыль их предприятия-партнеры выйдут через несколько лет», — объясняет Григорий Дунаевский.
ГРАНТЫ — это деньги, которые по конкурсу разыгрывают всевозможные научные фонды, корпорации и правительства стран. На «призовые» ведутся как фундаментальные, так и прикладные исследования, выполняются опытно-конструкторские работы.
«Отечественные вузы участвуют в таких конкурсах, — рассказывает Владимир Уланов. — Речь может идти как о подготовке какого-нибудь образовательного курса, так и об участии в разработке нефтяного месторождения. Например, недавно норвежское правительство объявляло конкурс на подобный грант. Это хорошая возможность для преподавателей расширить свои контакты, посетить различные конференции, получить дополнительные знания».
Как заявил несколько дней назад вице-премьер Сергей Иванов, в России наука всего на 8% финансируется за счет грантов, в то время как, допустим, в США этот показатель на уровне 25%.
Одновременно появились очень серьезные государственные вливания, которые также распределяются по конкурсу и направлены на финансирование приоритетных направлений науки и техники. Достаточно вспомнить миллиарды на нанотехнологии.
Особенно высокодоходный бизнес- и технические вузы, спрос на багаж знаний которых растет вместе с показателями ВВП. Сложнее классическим университетам, например, педагогическим вузам заработать труднее. «Но все зависит от предпринимательского таланта, — уверена г-жа Боровская. — Им обладает всего 10% населения, которые найдут в любом месте, как заработать».
«Больше чем компания»: как могут зарабатывать современные университеты
Газета «Известия» опубликовала очередную колонку ректора Университета ИТМО, вице-президента Российского союза ректоров Владимира Васильева. В этот раз ректор рассуждает о том, почему современные университеты должны жить по законам бизнеса и каким образом они могут обрести финансовую независимость.
Университет ИТМО. Владимир Васильев
По словам Владимира Васильева, в эпоху «экономики знаний» именно университеты, как поставщики квалифицированных специалистов и продуктов интеллектуальной собственности для государственного и частного рынков, становятся двигателями экономического развития в самых прогрессивных странах. И чтобы качественно выполнять данную функцию, вузы должны понимать «правила игры», прививать себе (и, конечно, студентам) культуру предпринимательства и быть способными себя обеспечивать за счет внебюджетных источников финансирования.
Заработать университет может не только на платных образовательных услугах, но и на заказах НИОКР, коммерциализации научных разработок, научном консалтинге и другом.
«Опыт ведущих стран, а также передовых российских университетов подтверждает: именно те вузы, которые умеют самостоятельно зарабатывать деньги, наиболее успешны в научно-образовательной деятельности и вносят наибольший вклад в инновационную экономику, становясь лидерами и центрами создания новых технологических отраслей», – отмечает Владимир Васильев, подтверждая данную мысль «историями успеха» известных мировых университетов.
При этом, по мнению ректора Университета ИТМО, современный предпринимательский университет должен быть даже «больше, чем компания».
«Мы должны организовывать бизнес-процессы с учетом лучшего опыта управления в корпорациях, на принципах высокой эффективности и отдачи, но помнить о том, что горизонт планирования жизни университета как центра формирования новых технологий, бизнесов, инфраструктур и отраслей, а главное – точки развития личности и работы с талантами гораздо дальше, чем горизонт развития любой компании и срок реализации любой госпрограммы», – заключает Владимир Васильев.
Полная версия материала доступна по ссылке.
Карьера: уволиться из университета, открыть онлайн-школу и зарабатывать 250 000 ₽
В рубрике «Карьеры» читатели Т—Ж рассказывают, какие события и решения повлияли на их профессиональный путь.
Героиня этого выпуска, получив диплом, начала преподавать историю в своем же университете. Потом попробовала себя в сфере продаж, но вернулась к преподаванию, несмотря на мизерную зарплату. Но в один момент решила все изменить, уволилась, стала работать только на себя и сумела монетизировать свои знания.
Это история читателя из Сообщества Т—Ж. Редакция задала наводящие вопросы, бережно отредактировала и оформила по стандартам журнала.
Профессиональный путь
Соврала о возрасте, чтобы получить первую работу. Я училась на первом курсе исторического факультета в Магнитогорске. Мне было 17 лет, и совсем не было денег. Я не из бедной семьи, но все равно хотелось начинать опираться на себя. Вариантов работы в небольшом городе было немного: однокурсники подрабатывали официантами, диджеями.
Но я была домашней девочкой, и ночная работа не для меня. Поэтому я открыла газету с объявлениями и стала искать вакансию няни или секретаря на неполный рабочий день. Второе нравилось больше, потому что я люблю работать с бумагами. Но все собеседования заканчивались предложениями интимных услуг. Поэтому я сосредоточилась на няне. Детство прошло в компании младших двоюродных братьев, поэтому я вообще не переживала за свою квалификацию.
Позвонила по первому же объявлению, соврала, что совершеннолетняя, договорилась о встрече. Одинокая мама искала няню, чтобы забирать трехлетнего сына из детского сада и сидеть с ним пару часов дома, пока она не придет с работы.
платили за 3 часа работы няней
Я опрятно выглядела, вежливо и приветливо разговаривала, но главное — понравилась ребенку. Поэтому, когда собеседование дошло до «а покажите паспорт», я призналась, что 18 мне еще нет, но очень хочется получить эту работу. Маме мальчика я, похоже, тоже понравилась, а может, она просто устала от поисков и поэтому согласилась меня взять.
Я работала по три часа пару раз в неделю, за каждый выход получала 50 рублей и была счастлива. Через месяц мама мальчика посоветовала меня подруге, у которой была трехлетняя девочка. Так у меня уже стало два клиента. Потом я отказалась от этой работы, так как уехала в этнографическую экспедицию от университета.
Устроилась методистом и научилась быстро печатать. Летом мне исполнилось 18, и моя школьная учительница предложила подработку на полдня в центре дополнительного образования. С 09:00 работа, после 13:00 — универ, я училась во вторую смену.
была зарплата методиста на полставки
Это была официальная работа с трудовой книжкой. Я работала с бумагами, много читала, составляла программы экскурсий для нашего небольшого краеведческого музея. Зарплата была маленькая — не больше 2500 Р в месяц. Но именно тогда я освоила компьютер, офисные программы и научилась быстро печатать.
Навык быстро набирать тексты стал ключевым. Тогда все учреждения переходили на компьютерную технику, интернет становился нормой, но не все сотрудники могли освоить эту машину и новые технологии. А у меня уже был такой опыт.
Навык быстро набирать тексты стал ключевым. Тогда все учреждения переходили на компьютерную технику, интернет становился нормой, но не все сотрудники могли освоить эту машину и новые технологии. А у меня уже был такой опыт.
Устроилась в родной университет. От старшей подруги, которая работала в университете, я узнала, что на факультете повышения квалификации есть вакансия методиста. На тот момент у меня было неполное высшее — три курса образования. Для методиста вуза этого было недостаточно, но по просьбе декана в отделе кадров сделали исключение.
был общий доход на третьем курсе
С тех пор я стала одновременно работать на полставки и учиться в университете. Учебе это не мешало, даже наоборот. Факультет, на котором я работала, тесно контактировал со всеми факультетами вуза. Вышло так, что теперь я много работала в ректорате с учебными планами, приказами и сметами, меня знали преподаватели и делали поблажки по учебе.
Как победить выгорание
Стала преподавателем истории и защитила диссертацию. Я получила красный диплом, поступила в аспирантуру и устроилась по совместительству преподавателем на кафедре истории. На старте зарабатывала немного — около 10 тысяч, но мне очень нравилось преподавать.
стартовая зарплата преподавателя на кафедре истории
Устраивал достаточно свободный график: лекции по расписанию, в остальном — главное, чтобы работа была сделана вовремя. Преподавание в высшей школе мне всегда казалось статусной работой.
Самым сложным было защитить диссертацию. Я ездила в командировки по российским городам за свой счет, работала в архивах. Спустя шесть лет я справилась и стала кандидатом исторических наук. Диссертация была посвящена истории Русской православной церкви в 20 веке.
Самым сложным было защитить диссертацию. Я ездила в командировки по российским городам за свой счет, работала в архивах. Спустя шесть лет я справилась и стала кандидатом исторических наук. Диссертация была посвящена истории Русской православной церкви в 20 веке.
К этому времени высшая школа переживала кризис. По всей стране началось объединение вузов, сокращения преподавателей. Вуз, в котором я работала, присоединили к более крупному. Я попала под сокращение.
Переехала и стала работать менеджером по продажам. Тогда коллега предложила мне работу в Челябинске. Ее муж как раз искал менеджера по продажам оборудования для изготовления пластиковых окон.
и жилье получала, работая несколько месяцев менеджером по продажам
В новом городе обещали платить до 80—90 тысяч рублей и оплачивать съемную квартиру в первые полгода — это еще 12 тысяч. Поэтому я рискнула и согласилась на переезд.
Мне нечего было терять. Попав под сокращение, я лишилась не только работы, но и жилья. К тому времени я съехала из родительской квартиры в общежитие вуза, а возвращаться домой совсем не хотелось.
Мне нечего было терять. Попав под сокращение, я лишилась не только работы, но и жилья. К тому времени я съехала из родительской квартиры в общежитие вуза, а возвращаться домой совсем не хотелось.
Коллектив на новой работе оказался дружелюбным. Коллеги относились с уважением и интересом, задавали вопросы по истории, просили совета, что почитать и что посмотреть. А я с удовольствием рассказывала все, что знала.
Я быстро поняла, что от меня требуется на новом месте: работа в вузе учит систематизировать информацию, отделять главное от второстепенного, правильно задавать вопросы. Как только я все изучила, мне стало скучно и неинтересно.
Работа с жестким графиком, без творческого аспекта и публичных выступлений была совсем не по душе.
Работа с жестким графиком, без творческого аспекта и публичных выступлений была совсем не по душе.
Через два месяца я стала закидывать резюме в разные образовательные учреждения Челябинска и ходить на собеседования. Еще через два месяца мне позвонили из крупного областного университета. Предлагали вакансию заместителя декана востоковедческого факультета. Был большой конкурс, и я его прошла. Обещали платить всего 12—15 тысяч. В 2007 году, да и сейчас, это обычная зарплата в провинциальном вузе.
Я крепко задумалась. Частная фирма мне оплачивала жилье, плюс оклад 20 тысяч. Теперь же квартиру нужно было снимать за свои деньги, а оклад уменьшался. При самых скромных расходах мне требовалось 20 тысяч рублей в месяц: 11—12 тысяч на аренду, 8—9 тысяч на жизнь. Но зато я возвращалась в привычную среду и мне обещали свободный график: главное, сдавать отчеты вовремя и ходить на совещания.
максимум зарабатывала в сумме, когда стала преподавать в университете и заниматься репетиторством
Тогда я заполнила анкету на сайте для репетиторов. Быстро нашла пару учеников, которые готовились сдавать ЕГЭ по истории. Потом еще троих. Потом заработал «сарафан». В университете у меня был свой кабинет. Днем совещания, отчеты, студенты, а после 17:00 ученики приходили ко мне на репетиторство в этот же кабинет.
Как раз в это время познакомилась с будущим мужем. Он из моего родного Магнитогорска, поэтому у нас был роман на два города. В итоге три дня я проводила в Челябинске, а четыре дня жила в Магнитогорске. Ученики были и там, и там. В какой-то момент это стало очень неудобно. Иногда мне не удавалось приехать из-за работы в универе, иногда случались ссоры с будущим мужем и я возвращалась в Челябинск на неопределенный срок. Но ученики не будут ждать, когда я помирюсь с мужем, так что они уходили к другим репетиторам.
Я поняла, что меня достала работа в университете, вечное безденежье и конфликты с начальством. Как таковых ссор с руководителями не было, просто меня на работу брал один человек, а потом началась частая смена начальников, которые смотрели на меня скорее как на конкурента.
Два года назад мы с мужем попали в аварию. Один человек погиб на наших глазах. Мы чудом спаслись. После этого стало ясно, что что-то менять надо прямо сейчас — завтра может просто не наступить. И я уволилась с работы.
Два года назад мы с мужем попали в аварию. Один человек погиб на наших глазах. Мы чудом спаслись. После этого стало ясно, что что-то менять надо прямо сейчас — завтра может просто не наступить. И я уволилась с работы.
Стала онлайн-репетитором. Я ушла из университета и решила посвятить себя только репетиторству. Идея о том, что можно преподавать онлайн, пришла не сразу.
стоило одно занятие онлайн
Однажды мне позвонила женщина. Сказала, что нашла мое объявление на «Авито» — там я тоже размещала информацию о подготовке к ЕГЭ, — что сама она из Москвы и хочет, чтобы я готовила ее сына к экзамену по «Скайпу». Я ответила, что никогда так не делала и считаю подобные занятия неэффективными. Но она настаивала, просила хотя бы попробовать, и я согласилась.
Мы попробовали. Мальчик оказался ленивым, и мы быстро закончили. Но важнее было мое открытие: онлайн-занятия возможны и по качеству они ничуть не хуже обычных. Но к ним нужно готовиться: подбирать тесты под каждую тему, делать презентацию для наглядности, электронные атласы, внятно формулировать домашнее задание.
Через полгода я всех своих учеников перевела в онлайн. Были те, кто отказался, кому не подошел формат, — с ними попрощалась. Примерно в это же время на сайте для репетиторов появилась возможность брать учеников на онлайн-занятия из любого города. Так у меня расширилась география.
Завела страницу в «Инстаграме». У меня была страничка в «Инстаграме» с 35 000 подписчиков. Наверное, это звучит странно, но мне ее подарила моя студентка четыре года назад. За одну услугу. Нет, я не поставила ей зачет просто так. Я помогла ей перевестись из одного вуза в другой — это муторная процедура, а я оформила все бумаги. Взамен она предложила аккаунт, сказала, что он ей больше не нужен. Тематика страницы была мне не близка — видео и фото милых щенков, поэтому аккаунт долго стоял заброшенным.
Но во время перевода своих учеников в онлайн я о нем вдруг вспомнила. Пришла мысль использовать его для продвижения своих репетиторских услуг. Да, там не целевая аудитория. Ну и что? Я решила рискнуть. Удалила всех щенков, переименовала аккаунт, начала публиковать исторические посты.
За первые два месяца от меня отписались 15—20 тысяч человек, но я продолжала. Было непросто начать записывать сторис с лицом, вести прямые эфиры, принимать себя в телефоне. Потом я решилась рассказать о своем блоге друзьям, студентам и школьникам, с которыми занимаюсь. Всем было любопытно, на меня подписались. Охваты стали расти, посты комментировали, ставили лайки, писали в директ.
За первые два месяца от меня отписались 15—20 тысяч человек, но я продолжала. Было непросто начать записывать сторис с лицом, вести прямые эфиры, принимать себя в телефоне. Потом я решилась рассказать о своем блоге друзьям, студентам и школьникам, с которыми занимаюсь. Всем было любопытно, на меня подписались. Охваты стали расти, посты комментировали, ставили лайки, писали в директ.
доход от первого вебинара
Когда ЕГЭ был сдан, пришла мысль провести большой вебинар о поступлении в вуз. Оказалось, что это моя сильная сторона. Репетиторы и учителя хорошо знают предмет, но почти никогда не могут помочь ученику с профориентацией. У меня же за плечами 16 вузовских приемных кампаний. Я знаю об этом все и даже больше.
Когда ЕГЭ был сдан, пришла мысль провести большой вебинар о поступлении в вуз. Оказалось, что это моя сильная сторона. Репетиторы и учителя хорошо знают предмет, но почти никогда не могут помочь ученику с профориентацией. У меня же за плечами 16 вузовских приемных кампаний. Я знаю об этом все и даже больше.
Вебинар по профориентации принес 20 000 Р за час: я просто рассказывала все то, о чем говорила в вузе на днях открытых дверей. Только универ платит кучу денег, чтобы родители и абитуриенты хотя бы пришли на этот день открытых дверей, а я за это брала деньги и даже начала платные консультации по поступлению в вуз или переводу из одного вуза в другой.
Открыла онлайн-группу по подготовке к ЕГЭ и заработала первый миллион. Я решила больше не вести индивидуальные занятия. Тогда я думала так: будет здорово, если в мою онлайн-группу соберется 10—15 человек. В итоге собралось 30 человек, и в течение года добавилось еще 25.
заработала в первый год занятий с онлайн-группой
Первый год был самым сложным в профессиональном отношении за всю мою жизнь. Я все делала сама. Составляла график занятий на весь год, создавала презентации, делала задания в формате ЕГЭ к каждой теме, комплектовала ответы, проверяла всех учеников. Параллельно вела блог, заказывала рекламу, настраивала таргет.
Часть технической работы мне помогала делать одна из школьниц. Кстати, она в итоге сдала историю на 100 баллов. Вообще школьники, которых я обучаю, показывают очень хорошие результаты. Слабые почти сразу отсеиваются.
К концу учебного года я вымоталась, но заработала свой первый миллион.