Как вы пережили послеродовую депрессию
Роды прошли успешно, и начались проблемы. Говорим о послеродовой депрессии — пути от появления жизни к самоубийству
Проблема послеродовой депрессии касается далеко не всех матерей, но разговоры про эту болячку нередко можно услышать на скамейках возле детских площадок. Сейчас вы прочитаете историю Юли (имя изменено). Она расскажет, как ожидания счастливой жизни после родов с беззаботными и успокаивающими прогулками по скверу в компании заботливого и понимающего мужа разбились о скачущий гормональный фон и физическое недомогание. Внешние факторы тоже сыграли свою роль: внезапно Юля теряет дедушку, а муж гуляет, но уже как-то обособленно и без жены. Это становится последней каплей. Заскочив в аптеку и купив пакет снотворных (рецепт, конечно же, был), она потрошит упаковки препаратов до мозолей и глотает таблетки без остановки — «чтобы наверняка». В материале мы говорим о послеродовой депрессии, а также о том, на что обратить внимание близким и как выйти из этого беспомощного состояния.
Не все идет по плану
Эта история настолько личная и деликатная, что Юля просит не озвучивать даже город, в котором она живет, не говоря уже про настоящее имя или фотографии. Девушке 25 лет, ее сыну чуть меньше года. Беременность планировали, но не сказать, что она протекала гладко и беззаботно. С понедельника по пятницу все было хорошо, а к выходным муж заметно менялся и уходил в «алкогольный транс», временами срываясь на беременную жену. На шестом месяце Юля едва не родила преждевременно, отчего остальные дни до родов она провела на сохранении.
— Я самодостаточный человек, по образованию инженер-технолог, но восемь лет занимаюсь маникюром — деньги на жизнь у меня всегда были. С молодым человеком мы встречались три года, прежде чем съехаться. Беременность, конечно, планировали, ребенок желанный. Но мы с мужем не заметили, как поменялись. Он пристрастился к спиртному. Из-за этого я почти весь срок провела на иголках, а на шестом месяце чуть не родила, и меня положили на сохранение. Все время в больнице я только и делала, что молилась за жизнь ребенка.
Рожала через кесарево, на руки сына мне дали спустя день. Хоть я и испытала огромное счастье, но вы не представляете, какая огромная боль была в животе и вообще во всем теле после операции. Было так тяжело, что я не могла спать целую неделю. Не подумайте, что я преувеличиваю. Я знакома с болью и была готова терпеть — но не три месяца. Вдобавок к постоянным физическим страданиям ребенок перестал спать и очень много кричал или плакал, а мужу было все равно — он отдалялся и мало времени уделял сыну. По его мнению, если девушка в больнице — она болеет, если дома — здорова. Ему было всего 25, и, конечно, радость в его глазах присутствовала, но в силу возраста он не понимал всей ответственности.
В такой атмосфере у меня потихоньку начала ехать крыша…
«После рождения ребенка мне казалось, что свою миссию в этой жизни я выполнила — пора уходить…»
Послеродовая депрессия набирала обороты и усугублялась внешними обстоятельствами в виде мужа, сидящего «на стакане», усталости от быта и ухаживания за малышом. Жива Юля осталась благодаря тому, что при строительстве жилья вытянула квартиру на первом этаже. Однако и с этой счастливой случайностью девушка пробовала бороться: закупив целую «майку» аптечных препаратов, она заряжала пилюли в рот одну за другой. Эти строки мы читаем только благодаря ее родителям.
— Депрессия — это не три дня погрустить, а потом все резко становится хорошо. Нет, ты каждое утро просыпаешься и думаешь: «Скорее бы этот день закончился». Тебе не хочется поднимать веки, раздвигать шторы. Идя по улице, ты смотришь исключительно под ноги. Кругом серость и тлен, нет ничего интересного. Я пыталась объяснить это друзьям, но они не понимали. А мама изо всех сил жалела и старалась помочь, это был единственный человек, которого волновало мое состояние, и она пыталась его изменить.
Спустя несколько месяцев у меня стали появляться мысли о самоубийстве. Я была больна, но не понимала этого, а замечания со стороны отрицала. Это опасное состояние, в котором женщины убивают детей или себя. Но у меня не было желания сделать что-то с ребенком — я хотела уйти сама. Мне казалось, что свою миссию я выполнила. И это сейчас кажется: ну что за сумасшествие? А тогда я была полностью уверена, что все, мой жизненный путь подошел к концу.
Как SMS-оповещение спасает жизни
Спустя шесть месяцев после родов из жизни Юли ушел любимый дедушка, через пару недель ее бросил муж. Такого эмоционального накала девушка не выдержала.
— Когда умер дедушка, а ребенку исполнилось 6 месяцев, муж хлопнул дверью, послал меня на три буквы и пошел гулять. Он бросил нас, мы остались без средств. Спустя 40 дней мы вместе с родными собрались по дедушке. Приехал туда и муж, который не видел сына уже несколько недель. «Не забыл хоть, как сына зовут?» — спросила я, из-за чего между нами случилась потасовка. Эта была последняя капля. Я сказала маме, что поеду домой: мол, приведу себя в порядок, так как вся косметика потекла из-за слез.
По пути домой я заехала в аптеку, скупила целую «майку» разных снотворных. Помню, что даже мозоль натерла, выдавливая таблетки. В этот момент я вспомнила, что на карте у меня остались деньги и их нужно перевести родителям, а то они будут мучиться с наследством. Когда мама увидела сообщение о поступлении средств, она сразу все поняла. В течение часа она с двоюродным братом приехала ко мне домой. Они залезли через балкон, выломали дверь и нашли меня уже без сознания. Вызвали скорую.
Начался этап выздоровления. Но это вообще не в один день приходит, все очень постепенно: несколько посещений психотерапевта совмещаются с приемом антидепрессантов, которые я пью по сей день. Молоком ребенка я уже, понятно, не кормила. Но теперь я чувствую, что у меня есть семья, забота, помощь, — это, наверное, послужило главным фактором выздоровления.
Девушкам в подобной ситуации не стоит думать, что они здоровы, что это сегодня-завтра пройдет, — нет, такого не будет. Нужно обращать внимание на факторы, которые мешают тебе жить: если муж плохой — уходи, если не хочешь просыпаться — иди к специалисту. Да, там выпишут таблетки, но ничего страшного, ребенок может питаться смесью, и в этом нет ничего плохого. Главное, чтобы у него была мама. Это несоизмеримые вещи. Ради собственного здоровья лучше прекратить кормить грудью.
Я очень благодарна родителям за то, что у их внука есть мама. Я так и не устроила свою личную жизнь, у меня по сей день есть страх, что все это может повториться, но сейчас моя семья — это мой сын. Постепенно я вернулась на работу, мы даже слетали с сыном на море. Жизнь налаживается.
«Сама женщина не может сказать, что ей плохо, в этом и есть коварство болезни»
— Послеродовая депрессия — это чистого рода биохимия или есть другие причины?
— Как правило, на то, что с нами случается, влияет несколько факторов: то, что происходит в нашем теле, в нашей психике и в нашем окружении. После родов у женщины сильно меняется гормональный фон, она осваивает новый для нее статус матери. Уклад ее жизни разительно меняется. Эти факторы, в комплексе или единично, становятся причинами возникновения послеродовой депрессии, проявления которой могут различаться по интенсивности: кто-то справится с ней дома, а кому-то потребуется помощь специалистов и медикаментозное лечение.
Крайности этого явления могут привести к тому, что женщина перестанет подходить к ребенку, не будет его кормить, у нее появятся мысли о суициде или об убийстве малыша. И все это несмотря на то, что до родов она представляла прогулки по парку с коляской и то, какой счастливой сделает ее ребенок. Такие перемены произошли не потому, что она передумала, а потому, что ее психика перегружена и находится на грани психоза.
— В чем отличие психоза от депрессии?
— Психотический уровень любого расстройства — это неспособность тестировать реальность, что находит выражение в неадекватном поведении. Однако, когда человек в психозе, он этого не понимает, зато это могут заметить окружающие. Например, если муж, уходя на работу, заметил, что жена стоит у окна и смотрит сквозь него в пустоту, вечером вернулся домой, а она все так же стоит, при этом ребенок плачет, ему никто не менял пеленки и похоже, что жена так простояла весь день, — это явные проявления не соответствующего реальности поведения. Проявления, не свойственные для женщины ранее, должны насторожить близких.
— Капризы во время беременности тоже отличаются от обычного состояния, но это же не признак депрессии.
— Понятно, что появление ребенка вносит свои коррективы, но обратите внимание на банальные признаки депрессии: сниженное настроение, потеря желаний и интереса к жизни, неопрятный внешний вид и пренебрежение гигиеной — будучи внимательным к своему партнеру, вы это увидите. Главное, как только вы заметили эти признаки и подумали: «Возможно, просто плохое настроение, скоро пройдет», — посчитайте, через сколько это проходит: день-два или месяц?
— Что же делать близким?
— Больше интересоваться самочувствием, настроением, спрашивать, как молодая мама провела день. Существует такое мнение, что женщина в декрете отдыхает и у нее куча свободного времени, а живет она в свое удовольствие. Очень мало людей отдают себе отчет в том, что декретный отпуск — это ежеминутная, ежедневная, круглосуточная сложная работа. В этот период женщина нуждается в поддержке — не только физической (например, помочь выкатить коляску, искупать ребенка или сходить в магазин), но и эмоциональной, так как ее мир замыкается на ребенке и заботе о нем. Она все отдает младенцу, и было бы хорошо, если бы близкие люди могли эмоционально поддержать женщину в этот период.
— Сколько женщин страдает от послеродовой депрессии?
— По статистике, послеродовой депрессией страдают 0,2% женщин. Но важно понимать, что в этот процент входят только те мамы, которые дошли до специалистов. Само появление ребенка в семье очень сильно актуализирует проблемы, сложности и травмы, с которыми родители сталкивались в детстве. И очень часто люди обращаются к психотерапевту именно тогда, когда у них появляется ребенок.
— Какие мамы входят в группу риска и больше подвержены послеродовой депрессии?
— Риск выше у девушек с нарушениями и травмами привязанности, то есть с опытом отношений с собственными матерями, который носил травмирующий характер.
— У парней может быть послеродовая депрессия?
— Если говорить о термине, то это депрессия после родов. Парни как минимум не рожают, но, так как появление ребенка в семье поднимает детские травмы и матери, и отца, если такие травмы были у мужчины, это отразится на его эмоциональном состоянии. К тому же супруга будет полностью переключена на ребенка, и он останется один — но это уже другая тема для разговора.
— Что делать молодой маме, если она заметила «первые звоночки» такого состояния?
— Важно обращаться к врачу — психотерапевту или психиатру. В соответствии с состоянием женщины врач может выписать антидепрессанты. И мысли о том, что назначение медикаментов может повлечь переход с грудного вскармливания на смеси, не должны останавливать девушку. Да, кормление грудью — важная часть взаимодействия матери и ребенка, что влияет на здоровье младенца. Однако исследования показывают, что эмоциональное общение между матерью и ребенком важнее способов кормления. Для малыша важнее, чтобы мать пребывала в хорошем настроении, была эмоционально стабильной и доступной, могла быть опорой для ребенка.
— Может, само пройдет?
— Иногда эмоциональное состояние нормализуется вместе с гормональным фоном. Но важно понимать: чем тяжелее состояние, тем меньше шансов выбраться из всего этого самостоятельно. В этом случае лучше проконсультироваться со специалистом как можно раньше. Если врач и назначит медикаментозное лечение, то при легких формах оно продлится около полугода, а улучшение состояния станет заметно уже через пару недель.
Появление ребенка в семье помещает в группу риска тех людей, родители которых были эмоционально неустойчивы, ненадежны, непоследовательны, страдали психическими расстройствами или зависимостями, тяжело болели, отношения с которыми носили травматический характер. Появление собственных детей оживляет травмы и дефициты детства. Психологические проблемы могут проявиться не сразу после рождения ребенка, а через год, два или три. Если вас посещают негативные мысли и со временем они усугубляются, не откладывайте визит к психотерапевту, потому что, пока родитель страдает, ребенок лишается надежной опоры, что, в свою очередь отразится на его эмоциональном состоянии — как в текущий момент, так и впоследствии.
— Допустим, я плохо жил с матерью. Но я же могу это осознать и не повторять ее ошибок?
— Это не урок, который надо выучить и не допускать ошибок, и это не вопрос воспитания. Это восприятие мира и других людей через призму ранних, самых важных для нас отношений. Там мы усваиваем простые истины о безопасности, близости, доверии. От этого опыта невозможно отказаться с помощью рациональных доводов. Точно так же и человеку в депрессии не помогут рациональные доводы о том, что у него нет причин для печали. Ведь это эмоциональная сфера, и рациональные доводы здесь не работают.
— Как послеродовая депрессия у мамы повлияет на будущее ребенка?
— Ребенок растет, отражаясь в глазах матери. В значительной степени он становится таким, каким его видит мать. Представьте: когда ребенок смотрит в «зеркало-мать», которая подавлена, печальна, он видит свое отражение безжизненным, ощущает формальную заботу — все это становится уже его частями — депрессивными, неживыми. Как мы говорили ранее, представление такого ребенка о мире может быть как о холодном, унылом, безрадостном месте. Находясь на таких позициях, сложно чувствовать себя счастливым.
Личный опыт«Всё сразу пошло
не так»: Как я пережила послеродовую депрессию
И написала об этом книгу
«Ребёнок — это счастье», «Другие родить не могут, радоваться нужно» — матерей, ошеломлённых родами, к сожалению, зачастую стыдят. Многие считают, что подавленное состояние — результат «лени» или показатель того, что женщина «не готова» к ребёнку. На самом деле послеродовая депрессия — серьёзная проблема, с которой в разных странах сталкиваются от 0,5 до 61 % матерей в зависимости от критериев диагностики. Как и обычная, послеродовая депрессия не пройдёт сама, она не лечится вкусной едой и отдыхом, а требует помощи специалиста. Ксения Красильникова столкнулась с послеродовой депрессией в 2017 году и на основе своего опыта написала книгу «Не просто устала. Как распознать и преодолеть послеродовую депрессию» в помощь другим матерям. Мы поговорили с ней о том, что она пережила во время депрессии и почему трудно рассказывать другим о подобном опыте.
Мне казалось, что я подготовилась к рождению ребёнка настолько, насколько это было возможно. Мы с мужем ещё в начале беременности стали ходить на занятия по программе психотерапевта Карла Бриша SAFE, она помогает настраивать эмоциональную связь с ребёнком в русле теории привязанности. Профилактика послеродовой депрессии — как раз одна из целей программы. Ещё мы ходили на классические курсы для будущих мам — такие, где учат правильно дышать в родах и ухаживать за новорождённым.
Во время беременности я была очень счастлива. С нетерпением ждала, пока у меня начнёт расти живот. Мы с мужем вместе радовались, когда ребёнок переворачивался в животе. Мы оба хотели детей, супруг очень поддерживал меня — в общем, мы соответствовали стереотипам о людях, которые готовятся стать родителями.
Тогда я была уверена, что быть женой и матерью — это моё. Мне казалось, именно в этом я найду своё призвание. Дети всегда меня любили, радовались мне. Помню, как-то еду на машине, а через заднее стекло автомобиля впереди смотрит маленький мальчик. Он сделал вид, что стреляет в меня из пистолета, и я ответила тем же. Так мы «перестреливались» довольно долго. Я была уверена, раз мне удаётся находить общий язык с любыми детьми, значит, я буду отличной матерью. Думаю, часть моих представлений о себе и о материнстве — из детства. Мой папа придерживался довольно традиционных взглядов. И хотя я не во всём с ним согласна, в некоторые вещи я продолжала верить из-за воспитания. Например, в то, что материнство — это безусловное счастье.
Раньше я думала,
что любовь
к младенцу просыпается у женщины автоматически. У меня было не так. Мне было просто страшно
Я знала, что у некоторых женщин бывает послеродовая депрессия, но, как и многие на моём месте, надеялась на лучшее. Я не очень верила, что что-то может пойти не по плану, ведь дети — «это же так здорово». К тому же ты плохо представляешь себе, что такое психические расстройства, если до того с ними не сталкивался. Трудно предположить, что с тобой произойдёт что-то, чего ты даже не можешь представить. Это сейчас я понимаю, что с самого начала была в зоне риска, потому что в моей семье есть случаи клинической депрессии. Мама говорит, что ещё во время моей беременности заметила что-то неладное: я остро реагировала на любую неопределённость, связанную со здоровьем, на действия врачей, которые были мне непонятны. Но я была уверена, что веду себя абсолютно рационально.
Когда сын родился, всё сразу пошло совсем не так, как я надеялась. Считается, что в первые минуты мама и ребёнок должны настроиться друг на друга. Для этого младенца кладут женщине на грудь или на живот и какое-то время он так лежит. Но во время родов возникли небольшие сложности, и я потеряла сознание. Когда проснулась, его уже унесли.
Сына приносили ко мне на кормление шесть раз в день. С грудным вскармливанием тоже всё оказалось непросто — я никак не могла освоить правильный захват, ребёнок отказывался есть, плакал. Его докармливали смесью и уносили за дверь — в детское отделение. Это помещение внушало мне ужас. Родителей туда не пускали. Там было много грудничков, и они постоянно кричали. Медсёстры выходили из-за двери и оставляли их одних, не обращая внимания на крики. Я мучилась: мне казалось, эти дети зовут кого-то, им нужно, чтобы кто-то среагировал на их призывы. Но я ничем не могла им помочь, и от этого становилось только хуже.
Сотрудники роддома никак не помогали справиться с трудностями. Однажды соседка хотела задать какой-то вопрос медсестре, которая принесла ей ребёнка на кормление. Та не дослушала её и отрезала: «Хватит себя жалеть». У моего сына, когда он родился, появилась токсическая эритема — это особенность кожи новорождённых. Не проблема и не заболевание, а совершенно обычное явление. Но неонатолог, увидев у меня пакетик фисташек, сказал: «Вкусно ешь, а потом ребёнок с токсической эритемой» — как будто это я была в чём-то виновата.
Я постоянно плакала, а потом стала кричать на мужа. Это были настоящие срывы, я говорила, что нам срочно нужно домой. Очень скоро мы действительно выписались. Дома всё стало только хуже. С грудным вскармливанием по-прежнему ничего не получалось. Через популярный инстаграм-аккаунт я нашла консультантку по грудному вскармливанию. Она приехала и общалась со мной несколько часов. Ничего обидного или резкого она не сказала, но мне было так плохо, что я плакала и не могла остановиться. На прощание она сказала: «Вижу, что вам тяжело. Я приеду ещё раз, а пока пишите мне». Я действительно стала писать: задавать вопросы, рассказывать, как продвигается дело. Пару раз она ответила, а потом пропала и так и не приехала.
Посоветовавшись с подругами, которые в своё время стали давать детям смесь, я решила прекратить грудное вскармливание. Я понимала: объективно я не виновата в том, что у меня не получилось кормить грудью. Так бывает, это нормально. Но всё равно в голове вертелась мысль, что со мной что-то не так, и прогнать её бывало трудно.
Во сне сын постоянно издавал какие-то звуки: кряхтел, сопел, вздыхал. От каждого звука у меня начинало колотиться сердце, горели уши. Я думала: «Сейчас он проснётся». Из-за этого у меня началась бессонница: я лежала рядом с ребёнком, периодически проваливалась в короткую полудрёму, но сразу же вновь просыпалась в ужасе. Через две недели после родов я обнаружила, что не сплю уже несколько дней подряд. Ко мне приходила мама. Говорила: «Выспись в другой комнате, я побуду с ним». Я уходила, ложилась. Но внутри меня как будто ехал трактор. Из-за страшной тревоги я чувствовала внутреннюю дрожь, сердце колотилось, напряжение не спадало. Я лежала и не могла уснуть.
Сын знал: бабушка, которая присматривала
за ним, сейчас отправится домой, и он останется
со мной — чужой тётей
Когда я оставалась с ребёнком один на один, я испытывала ужас. Звонила мужу и просила: «Пожалуйста, вернись скорее домой». Раньше я думала, что любовь к младенцу просыпается у женщины автоматически в момент рождения ребёнка. У меня было не так. Мне было просто страшно. От стресса я почти перестала есть — съедала один мандарин в день и больше не могла себя заставить. У меня появилась навязчивая фантазия — будто бы я снова хожу с большим животом, а потом он уменьшается и исчезает. Я представляла себе это снова и снова.
Несколько недель я думала, что всё это так называемый беби-блюз. Грусть, подавленное состояние духа, которое часто встречается у женщин после рождения ребёнка. Оно похоже на послеродовую депрессию, но его симптомы выражены не так ярко и обычно проходит спустя пару недель.
Однажды ночью, когда муж и ребёнок спали, я в очередной раз очнулась от неприятной полудрёмы и стала смотреть в окно. На улице стало светлеть. Я испытывала абсолютную безысходность и вдруг подумала: «Вон ту табуретку можно вытащить на балкон». Это была очень спокойная, практическая мысль: я начала раздумывать, как удобнее спрыгнуть вниз. Тут я поняла, что моё состояние — серьёзное. Тут же позвонила маме и сестре, стала писать знакомым с просьбой посоветовать психиатра.
Специалиста нашли быстро. Он посоветовал мне какое-то время провести в психиатрической клинике. Я понимала, что, оставляя ребёнка, никак не способствую формированию надёжной привязанности. Но у меня просто не было других вариантов: если бы я осталась дома, я бы просто не смогла ничего дать сыну. Оказавшись в клинике, я снова и снова спрашивала у специалистов: «Я ведь правильно сделала, что решилась на госпитализацию?» Но я и сама знала, что сейчас могу только лежать коленями к стенке. В клинике я испытала облегчение — я вырвалась из давящей ситуации. В первый же день мне дали нейролептик, и я впервые за долгое время выспалась. Мне полегчало. Когда мне прописали антидепрессанты, я решила, что через две недели смогу вернуться домой, ведь к тому моменту медикаменты как раз начнут действовать. Я собиралась как можно скорее предпринять вторую попытку стать матерью для своего ребёнка.
Но дома я пробыла всего две недели. Мне снова стало плохо и страшно, я поняла, что не могу там находиться. Конечно, при этом я испытывала чувство вины. К счастью, в моей семье никто не относился ко мне с осуждением — соглашались, что происходящее со мной лишь симптомы депрессии. Умом я и сама это понимала. Но общество ведь требует от молодых матерей быть активными, счастливыми, идеальными. К этому так привыкаешь, что трудно принять себя в «неправильном» состоянии.
Во второй раз в больнице я провела чуть больше трёх месяцев. Постепенно мне становилось лучше. Сначала я не хотела ничего знать о ребёнке — мне достаточно было того, что он жив и здоров. Я не расспрашивала о нём, не интересовалась. Постепенно, когда ко мне стали возвращаться силы, я начала чаще о нём думать. Теперь я уже сама просила показать мне его фотографии, было интересно узнать, как он там.
Когда я стала чувствовать себя лучше, я начала ездить домой на выходные — это называлось «лечебный отпуск». Этот опыт оказался очень тяжёлым. Я брала сына на руки и начинала рыдать. Однажды я сразу же после такого эпизода отправилась обратно в больницу, не дожидаясь конца выходных. Я понимала, что для ребёнка я чужая женщина. Мне нужно было как-то начать с ним взаимодействовать, общаться, а мне казалось, что у меня не получается. Но понемногу я привыкала. Однажды я приехала, наклонилась над сыном и стала что-то ему говорить. Он рассмеялся. Я почувствовала такую радость: он реагирует на меня, ему нравится! Через некоторое время я выписалась. Но, конечно, на этом трудности не кончились.
Однажды я приехала, наклонилась над сыном и стала что-то ему говорить. Он рассмеялся
Первые пять месяцев ребёнок провёл без меня, и мне предстояло выстраивать с ним связь. Сделать так, чтобы он принял меня, научился мне доверять. Это был долгий процесс. Сейчас Илье уже два года и четыре месяца. Ещё девять месяцев назад он плакал, когда я приходила домой. Он знал: бабушка, которая присматривала за ним, сейчас отправится домой, и он останется со мной — чужой тётей. Так случалось каждый день, и каждый день мне было тяжело видеть, как он плачет при моём появлении. Но я напоминала себе: это произошло из-за того, что у меня была депрессия. В этом никто не виноват. Можно принять все возможные меры, но даже они не спасут от психического расстройства на сто процентов. Я утешала себя: дальше у нас будет совсем другая жизнь. Теперь я была уверена: я люблю своего сына, хочу проводить с ним время. Конечно, я старалась не давить на него — для меня важно было, чтобы он начал мне доверять, а для этого нужно было быть деликатной.
Три месяца назад я поняла, что наши отношения стали совсем другими. Теперь, если ему станет страшно или тревожно, он приходит ко мне. Мы стали по-настоящему родными людьми.
Книгу обо всём этом я задумала написать ещё в клинике. Я разговаривала по телефону с подругой, и она предложила подумать, как можно извлечь что-то хорошее из моего опыта. Когда всё это происходило — на рубеже 2016-го и 2017-го, — я не смогла найти полной, понятной информации о послеродовой депрессии. Может быть, мне было бы проще, если бы я могла прочитать какую-то книгу или текст о том, что это нормально и когда-нибудь обязательно закончится. Я была бы рада советам, как помочь себе, как могут помочь близкие. Я решила, что постараюсь включить в книгу всё, чего мне не хватило тогда.
Многие люди во время депрессии сталкиваются с непониманием, обесцениванием. К счастью, со мной такого почти не случалось. Разве что один раз в клинике одна женщина сказала мне: «Некоторые годами не могут родить. Радоваться же надо». Интересно, что сама она попала в клинику из-за депрессии. Сейчас, когда я рассказала в интернете о выходе книги и объяснила, что она основана на моём опыте, появились отклики-штампы: «Моя бабушка в поле рожала, и ничего», «Нужно просто иметь правильный настрой»… Вот сегодня увидела комментарий: «Простите, но какая же чушь. Первые дни жизни малыша — это же волшебное счастье, и никакие недосыпы и усталость не могут его затмить». Ещё пишут, мол, «можно страдать», если ребёнок родился с инвалидностью. А в остальных случаях — нет.
Я готовилась ко всему этому, когда думала о выходе книги, работала с психотерапевтом. Так что пока я чувствую себя нормально. Я думаю, научить кого-то жизни невозможно. Если люди сами не хотят менять своё мнение, незачем спорить с ними в комментариях и думать о них. Но точно знаю: послеродовые психические расстройства — это серьёзно, и они были всегда. Люди умирают из-за них. Мы проделали эту работу, чтобы помочь тем, кто окажется в такой ситуации. Для меня это стало историей о том, как что-то очень тяжёлое и плохое превратилось во что-то очень хорошее.