Как выглядит бесланская школа сейчас

02.01.202419.09.2023 admin 0 Comments

Беслан… Город ангелов…15 лет спустя…

Беслан… Тяжёлое место… Тяжелые три дня 2004 года. Трагедия, которая у каждого в сердце хранится уже 15 лет… Нет ни одной семьи в этом городе, которой не коснулось горе… Здесь остались души детей, родителей, учителей и близких…

«Город ангелов» — мемориальное кладбище, где покоится 266 человек…

С памятников улыбаются детки. Многие были бы сейчас моими ровесниками… Но их нет…Это страшно и больно… Здесь есть и совсем малыши, которые вместе с мамами провожали своих сестер и братьев в свой первый класс… Мне как матери, похоронившей свое дитя очень тяжело… До конца кладбища не было сил больше идти…

На территории кладбища находится памятник «Древо скорби». Матери отпускают своих детей — ангелочков в небо…А люди к памятнику несут цветы, игрушки и воду…Дети хотели пить…

Здесь и помнят тех, кто прикрыл своим сердцем детей. За мужество и отвагу установлен памятник погибшим бойцам «Альфы» и «Вымпела», а также спасателям МЧС, представляющий собой раскинутый военный плащ, на котором лежат шлем и бронежилет, накрывающие собой детскую игрушку и книжку.

У кладбища есть смотрящий — Касполат Рамонов. Пятнадцать лет назад этот мужчина принес на кладбище гроб с израненным телом дочери. Похоронив Марианну, он уже не смог уйти с погоста. Так и остался жить у могилы девочки.
Теперь его дом — кладбищенская сторожка, а погребенные в «Городе ангелов» дети стали его родными. Касполат знает биографию всех погибших. В день рождения каждого ребенка он первым приходит на его могилу, чтобы зажечь лампадку и оставить подарок.

А по всему периметру стоят фигурки ангелочков. Люди их везут с разных частей света…
А мы отправляемся туда, где произошли события 1 сентября 2004 года… Школа №1 города Беслана…

Источник

Три дня Беслана глазами заложницы: «Хотели обрядить в пояс шахидки»

Лариса Кудзиева описала мельчайшие детали кошмара

Боевики выводили Ларису на расстрел, хотели надеть на нее пояс шахидки. Рискуя жизнью, она делала все, чтобы напоить детей. Осколками гранаты у нее было повреждено лицо, раздроблена рука. Она перенесла 31 операцию.

О событиях тех трех страшных сентябрьских дней спустя 17 лет Лариса Кудзиева рассказала «МК».

«Увидела ногти боевика и поняла, что он управляем»

Лариса Кудзиева 1 сентября решила остаться дома. Она уже несколько месяцев ходила во всем черном — носила траур по мужу, который в апреле в 45 лет скоропостижно умер от онкологии.

— Муж не дождался 1 сентября, чтобы отвести сына в первый класс. Проводить Заурбека вызвалась дочь Мадина, которая в то время училась на третьем курсе в медицинском институте во Владикавказе, — рассказывает Лариса. — Ночь накануне выдалась очень тревожной. Я решила испечь три осетинских пирога, несколько раз просыпалась, чтобы поставить тесто.

В один из промежутков мне приснился странный сон. Будто на реке стоит дамба, и четверо мужчин пытаются развернуть русло реки на 90 градусов. Я вижу, каких бед они могут натворить, и кричу им, срывая голос: «Отпустите реку, она смоет весь город». Проснулась в ужасе в пять утра. Пошла к раковине, чтобы умыться, смыть водой весь негатив. И больше не легла.

Пора было поднимать детей. Накануне всех родителей обзвонили, предупредили, что линейка начнется не в 10 утра, как во всей республике, а на час раньше, в 9. Первоклашек попросили прийти на первый звонок с воздушными гелевыми шарами. В Беслане их тогда не продавали. Лариса съездила за ними во Владикавказ.

— Я накормила детей, они уже спустились во двор, до школы было идти минуты три, как меня вдруг будто кто-то толкнул, сказал «иди с ними». Сработала интуиция.

Я крикнула детям из окна: «Подождите, я с вами». Догнала их. Сын был нарядным, шел в белой рубашечке. На школьном дворе дети уже выстроились на линейку. Было три первых класса. Первоклашки гуськом выходили из школы. Наш 1«в» шел последним. Заурбек уже спускался с крыльца, как вдруг в двухстворчатую дверь ворвалась девчонка, закричала: «Бегите! Быстрее! Бандиты стреляют!» Стали слышны хлопки. Я подумала еще, что это лопаются воздушные шары, как вдруг увидела, как со стороны Школьного переулка бегут люди в черном, стреляя на ходу вверх.

Лариса схватила сына, затащила его внутрь школы. Вместе с Мадиной они забежали в первый попавшийся класс, думали, что откроют окно и выпрыгнут из него на другую улицу. Но на окнах были решетки, они оказались в мышеловке.

Нам объявили, что это захват, а мы заложники. Сказали выбросить сотовые телефоны. У дочки с собой был телефон мужа. Я взяла его, попыталась набрать свекру домой, предупредить о нападении, а связи уже не было, шло сообщение об ошибке сети. Телефон решила не сдавать, положила его «в швейцарский банк» — в выемку бюстгальтера.

Потом нас из классов стали партиями выводить в спортзал, уплотнять, все садились на пол. Мы оказались недалеко от входа в тренажерный зал. В воздухе висел один сплошной крик. Бандиты пытались успокоить людей, говорили, что хотят освободить Чечню. Потом просто начали кричать, чтобы мы заткнулись.

Террористы начали минировать спортзал. После того как удалось сбежать одному из заложников, двери забаррикадировали.

— Это был Володя Дауров, вслед ему стреляли, но ему удалось вырваться через выход во двор со стороны тренажерного зала. Он сообщил, что нас там больше тысячи, что мы едва помещаемся в спортзале, но на его слова не обратили внимания.

Слева от Ларисы сидел 39-летний Вадим Боллоев, который держался за локоть. Под ним растекалась лужа крови. Один из террористов выстрелил в мужчину за то, что он не встал на колени. Рядом с ним сидел напуганный 6-летний сын Сармат.

Бандиты ждали, что начнутся переговоры, в переданной записке потребовали, чтобы к ним пришли президент Республики Северная Осетия – Алания Дзасохов, глава Ингушетии Зязиков, доктор Леонид Рошаль.

Когда я запуталась в проводах, с помощью которых они минировали спортзал, он с силой толкнул меня в спину прикладом. Около стены сказал мне: «На колени». Я ответила: «Нет». Он снова говорит: «На колени». Я еще резче отвечаю: «Нет». Он вскидывает автомат, а дальше все было как в замедленной съемке…

Я увидела, как мой сын потянулся, пытаясь разглядеть, что происходит со мной. Мы пересеклись глазами. В голове мелькнула мысль, что у него уже нет отца, а сейчас мать в его глазах будет казаться слабой. Я схватила дуло автомата, отвела его в сторону. Взгляд упал на руки бандита, я заметила его обгрызенные ногти. В голове быстро сложилась картинка: значит, в детстве страдал неврозом, возможно, писался, он легкоуправляемый человек.

Говорю ему: «Что ты здесь спектакль устраиваешь? Женщины и дети напуганы. Между прочим, ваши жены рожают в наших роддомах, ваши дети отдыхают в наших санаториях». Он говорит: «Это не наши жены и не наши дети, это все кадыровское отродье».

Ларисе начали передавать маечки, детские колготки, чтобы она перевязала раненого. В тот день многие мамы пришли на школьную линейку с маленькими детьми. На дверях детских садов повесили объявление, что требуется предоставить справку о том, что ребенок две недели ничем не болел. А многие родители об этом не знали. В результате привели на школьную линейку малышей.

«Выпустим, если наденешь пояс шахидки»

— Помню, как в зал заскочил один из бандитов и сказал: «Объявили, что вас 354 человека. Сейчас мы из вас и сделаем 354…»

В зале были и 5-месячные груднички, и 90-летние старики. Сидеть на полу было неудобно. Спина и ноги затекали. У людей болели локти, на которые они опирались.

Школа №1 в Беслане. Фото: en.wikipedia.org

У осетин есть такое понятие «фош» — скотина, которая бывает на полу. Осетины никогда не сядут на пол. В том спортзале мы прошли семь кругов ада.

Потом добавил: «Ты думаешь, что я всегда с автоматом ходил? Или ты думаешь, что я не хотел бы отвести своих детей в школу в белых одеждах?» Когда я уходила, он сказал, что я с его женой похожи друг на друга как две капли воды.

— Сын раненого Вадима Сармат стал называть меня мамой, мальчишки уже не могли терпеть, просили пить. Я окликнула Али, показала ему два пальца, потом на своего сына и Сармата и добавила: «Воды!» Он мотнул головой в сторону душевых. Я проводила детей, они попили, я их обмыла.

Когда возвращалась на место, женщины стали со всех сторон просить: «Лариса, отведи моего ребенка… И моего… и моего…» Я снова окликнула Али, показала ему уже 4 пальца. Он мне снова мотнул головой. А у него у самого нога была на растяжке. Пока шла к душевым, мне передали еще детей. Женщины стали кричать Али, чтобы он разрешил и их детям напиться. И тут он как подскочит, как заорет: «Кто вам сказал, что я Али? Кто вам сказал, что я добрый? Я пришел вас убивать!»

— Потом у меня спросили, сколько у меня детей? Я сказала, что трое, имея в виду и Сармата. И услышала: «Мы выпустим твоих детей, а также твоих родственников, если они есть в зале, если ты наденешь хиджаб и пояс шахидки».

Я спросила, где их женщины? Абдулла обмолвился, что вчера была предпринята попытка штурма и шахидки погибли. Мне нужно было выиграть время, поэтому я стала расспрашивать, что такое хиджаб. Услышав, что это мусульманский платок, сказала: «Боюсь, что я вам все испорчу, потому что я не мусульманка». Возникла пауза. Я спросила, есть ли у меня время подумать? Абдулла сказал: «Думай». Я пошла на место, в голове у меня будто звонил колокол: бум, бум… Юбка шуршала, как бумага. Я сидела около раненого, юбка пропиталась кровью, потом высохла. Меня до сих пор преследует этот запах…

Лариса вспоминает, что Вадима Боллоева еще 1 сентября бандиты куда-то унесли. Позже стало известно, что он погиб от осколков, когда взорвалась шахидка. По одной из версий, у вдовы боевика Шейбекханова не выдержали нервы.

«В голове пронеслось: а умирать-то, оказывается, как легко»

3 сентября многие из заложников обессилели, ребятишки падали в обморок. Бандиты, по рассказам Ларисы, от страха и неопределенности тоже были никакие. Все ждали, что начнутся переговоры.

— Помню маленькую девочку, у которой от сухости потрескались губы. Она просила у мамочки: «Я воды хочу, я воды хочу». Мать, бедная, плакала…

Сотрудники спецподразделений «Альфа» и «Вымпел» на стартовых позициях. Получен приказ приступить к операции по спасению заложников и обезвреживанию террористов. Фото: Кадр из видео

Лариса говорит, что у нее было предчувствие, что скоро все закончится. В тот момент она почему-то подумала о землетрясении, что самое безопасное место при подземных толчках — это проем двери. Стала поближе подсаживаться ко входу в тренажерный зал.

Все, что осталось от школьного спортзала. Фото: en.wikipedia.org

Лариса вспоминает, что взгляд у нее упал на огромные метровые вещмешки. Из одного высовывалась коробка конфет. Кругом стреляли, а тут конфеты, что-то из далекой, мирной жизни…

— Тронула мешок, а там полно еды: печенье, пряники, сухофрукты. Кричу детям: «Кушайте». Тут шестилетний сосед-мальчишка спрашивает: «Лариса, а где моя мама?» Говорю ему: «Кушай, кушай, чем твоя мама сейчас лучше, чем я?»

В тренажерке мы, наверное, просидели минут 40. Выбраться оттуда мы не могли, на входе сидел Ибрагим. Потом он запрыгнул к нам, закричал: «Выводи людей, крыша обвалилась». Я вышла и увидела небо. Потом посмотрела вниз… Там был ад. Люди лежали друг на друге, все в крови, кто-то пытался встать.

Боевик опять закричал: «Выводи людей». Я попросила его: «Оставь нас, уходи». Он сказал, что бросит сейчас в тренажерный зал гранату. Подумала, что кому-то надо выйти. Подхватила сына, дочку. С нами вышел пожилой учитель физкультуры Иван Константинович Каниди.

Идем, пули свистят над головой… Тут я спотыкаюсь, падаю навзничь, как карандаш. Выставляю вперед руку, попадаю в плечо лежащей женщины и вижу, что она мертва…

И тут, по воспоминаниям Ларисы, они услышали осетинскую речь, кто-то говорил: «Идите сюда, мы здесь». Изможденные люди, все израненные, обожженные, поползли на этот голос.

— Прошли коридорчик, который вел из спортзала в школу, и тут я увидела Абдуллу. Моему изумлению не было предела. Мы, когда сидели в спортзале, последними словами крыли по-осетински его, весь его род. Он и глазом не моргнул, хотя, как выяснилось, все понимал. Потом я уже узнала, что у него фамилия Ходов, он уроженец Хмельницкой области Украины, его в детстве усыновила жительница осетинского села Эльхотово. Тогда, 3 сентября, в пылающей школе я сказала ему: «Осетин ты или говоришь на осетинском — ты мразь». Он заорал: «Заткнись. Бегом в столовую».

Лариса с детьми шли по битому стеклу. Мадина была босая, у Ларисы на ноге остался только один шлепок. В столовой была настоящая бойня.

В той суматохе Нурпаши Кулаева потеряли из виду. Через выбитое окно стали перекидывать детей. А потом в проеме появились спецназовцы.

Ларису зацепило осколками.

— У меня была снесена половина лица, правая рука — вся в хлам. Сын закричал «мама! мамочка!» Я не хотела, чтобы он видел меня, истекающей кровью, уцелевшей рукой стала закрывать рану… А потом для меня наступила тишина. И только отдаленно был слышен красивый-красивый хрустальный звон, как будто кто-то ударял бокалами друг о друга. В голове пронеслось: а умирать-то, оказывается, как легко.

«Хирург сказала: «Теперь твой день рождения 4 сентября»

Лариса вспоминает, что, когда она на какой-то миг пришла в себя, в столовой уже ходили солдаты. Один из них, наклонившись над ней, попросил: «Потерпи, девочка, сейчас будут носилки». Второй раз она очнулась в больнице Беслана, когда услышала голос знакомого врача-эндоскописта Нодара Гаглоева.

— Спросила его: «Нодар, а ты что, меня не узнаешь? Я Лариса Кудзиева». Он был другом моего мужа, мы хорошо знали друг друга. Он не мог скрыть изумления, воскликнул: «Да ты что?!» Я-то себя со стороны не видела, была вся в пепле, саже, крови.

Он тут же сказал своей медсестре: «Вези быстро ее в РКБ (Республиканскую клиническую больницу. — Авт.), скажи, что это моя невестка». Потом она мне рассказала, что по дороге из Беслана во Владикавказ я три раза «уходила». В приемном отделении удивлялись, как я до сих пор жива, давление было «50 на 0». Я впала в кому, меня подключили к аппарату искусственной вентиляции легких, за ночь сделали две операции.

Когда Лариса пришла в себя, хирург спросила у нее дату ее рождения. Когда женщина назвала число и месяц, врач сказала: «Забудь их. Теперь твой день рождения 4 сентября. Ты родилась в рубашке, сто лет будешь жить».

Лариса не чувствовала половины своего лица: мышц, нервных окончаний и большей части скуловой кости там не осталось. Она просила у медсестер зеркало, ей долго его не давали… Потом Лариса перенесла 31 операцию.

Лариса Кудзиева после теракта.

Сейчас она готовится к поездке в Германию. Немецкие врачи приняли ее документы. Раз в несколько лет Ларисе нужно подтягивать ткани правой части лица.

Операции, которые ей необходимы, относятся к пластической хирургии и государством не дотируются. Каждый раз ей приходится просить деньги на лечение у администрации Северной Осетии.

— Пишу письма, прошу оказать материальную помощь, прикладываю все чеки. Один раз не выдержала и написала рядом со своей фамилией: я недобита. Многие после той трагедии остались инвалидами. В документах о причинах инвалидности у нас написано «общее заболевание». Мы — просто заболели, хотя по всем медицинским документам у нас сочетанная минно-взрывная травма. Дети, получившие в результате теракта инвалидность, являются «инвалидами детства». Статус «жертва теракта» так официально и не был утвержден.

Как инвалид второй группы Лариса Кудзиева получает пенсию 15 тысяч рублей в месяц.

— А почему не 50, не 150? Меня лишили здоровья, лишили будущего. Но я не согнусь, я из этого теракта не выползла, а вышла.

Каждый год 1 сентября Лариса приезжает в Беслан из Владикавказа, куда переехала жить после теракта.

— Мы не забудем то, что произошло там в 2004 году, дети наши будут приходить в эту школу и на кладбище, и дети наших детей будут приходить. Пара-тройка секунд — и я сама бы лежала на том кладбище. Наверное, мне не время было уходить тогда. Меня оставили, но для чего? Чтобы я пережила своего ребенка?

Дети Ларисы выжили в той страшной бойне. Мадина была ранена, у Заурбека были повреждены барабанные перепонки. Но у трагедии оказалось долгое эхо. Спустя 6,5 года после теракта сына Ларисы не стало. Мальчик принимал ванну в доме своей бабушки, и внезапно у него остановилось сердце.

Лариса закрывает глаза и видит Заурбека. В душном, заминированном спортзале в 2004 году он так и не разделся, оставался в белой рубашке и брюках, единственное — снял носочки, аккуратно свернул их и положил в карман. Первоклассник уже тогда чувствовал себя мужчиной.

Перед глазами у Ларисы встает погибшая учительница 1«В» класса 53-летняя Галина Хаджиевна Ватаева, с которой они под пулями лежали валетом на полу в столовой. И маленький Сармат Боллоев, кому посчастливилось выжить. В захваченной боевиками школе он потерял отца и двух сестер. Сейчас парень уже окончил университет.

— В те страшные дни в школе все ждали переговоров. В спортзале были и 5-месячные груднички, и 87-летние старики, как, например, учитель физики Заурбек Гутиев, который принимал участие в Сталинградской битве. Когда в заложниках такой контингент, нужно было продумать стратегию, обмануть террористов, но спасти малышей, школьников, их родителей и учителей. Теперь на кладбище, в «городе ангелов», из 266 могил 186 — детские. Как такое можно было допустить?

Источник

Беслан сегодня + ФОТО

1 сентября 2004 бесланская школа № 1 была захвачена террористами, 1128 детей и взрослых — взяты в заложники. 3 сентября начался штурм, во время которого заложники были освобождены. В результате теракта погибли 333 человека, среди которых 186 детей. Более 800 человек было ранено, обратилось за помощью более 1000 человек. Панихида в Беслане совершается 3 сентября каждого года, в день, когда начался штурм, но для России и остального мира день памяти теракта именно 1 сентября.

Память и памятники

Трагедия закончилась, жизнь продолжается. Родители и родственники погибших до сих пор так и не пришли к единому мнению, как сохранить память о погибших? Кто-то хочет снести спортзал школы №1, в котором держали заложников, с лица земли, кто-то хочет сохранить его навсегда. Кто-то хочет построить православный храм, кто-то не хочет, чтобы он был построен.

Спортивный зал школы № 1 в Беслане, где содержали заложников 1-3 сентября 2004 г.

Один из родителей поставил в спортзале, где погибло больше всего заложников, поклонный крест, но другой его сломал. Крест поставили вновь — и вновь он был сломан. Сейчас крест установлен уже в третий раз.

Поклонный крест, установленный в центре спортивного зала. Его два раза устанавливали и два раза ломали родители детей, погибших в теракте. На полу до сих пор видны темные пятна от крови.

Мемориальное кладбище Беслана «Город ангелов»

Жертв трагедии похоронили на городском кладбище Беслана. Часть кладбища с могилами жертв настолько большая, что ее с трудом может охватить взгляд.

Кладбище назвали «Город Ангелов». Могилы сделаны из красного гранита, есть сдвоенные, строенные и счетвренные — в таких хоронили семьи. Были семьи, в которых в те трагические дни погибло пять или шесть человек.

На кладбище установлен памятник жертвам Беслана «Древо скорби», представляющий из себя четырех держащихся за руки матерей, над которыми, как птицы, летят в небо души погибших детей. Под этим памятником похоронены фрагменты тел детей — все, что не опознали, похоронили здесь.

Древо скорби, памятник на кладбище «Город ангелов», под которым похоронены неопознанные останки жертв трагедии.

Около школы был питьевой фонтанчик, здесь погибло очень много детей. Когда начался штурм, дети побежали к нему: хотели пить… Его тоже хотят сделать памятником.

Фонтан во дворе школы № 1, около которого погибло особенно много детей.

Детям три дня не давали пить, и они умирали от жажды. Около кладбища поставлен традиционный армянский глиняный крест, рядом — глиняное изображение фонтана с надписью «Умоляем, дайте воды». На кладбище, к памятникам, к могилам приносят цветы, воду и игрушки.

Около ограды у ворот ряды фарфоровых ангелочков – их оставляют родственники погибших детей.

А когда приходит время окончания школы, выпускники, одноклассники которых погибли в теракте, приносят ленты на могилы своих друзей.

Протоиерей Александр Салтыков

— Кладбище производит огромное впечатление – огромная территория, уставленная могилами…

Мне кажется, сегодня стараются замолчать трагедию Беслана. Но делать этого нельзя. Есть силы, которые, вероятно, предполагают, что сохранение памяти о бесланской трагедии помешает им в исполнении своих планов.

Надо сохранить память во что бы то ни стало. Это долг перед мертвыми и условие выживания нашего народа в будущем. Во-первых, потому что это по-христиански, ведь Церковь учит, что у Бога все живы. И когда мы все воскреснем — и мы, и погибшие — то если мы их сегодня забудем, как мы тогда будем смотреть им в глаза?

Память о Беслане нужно сохранить еще по одной важной причине. Эта трагедия близка, дает представление о том, что было в нашей стране относительно недавно – во время гонений на Церковь в ХХ веке.

Бесланский расстрел — это наш Бухенвальд, это бесланская Катынь, бесланское Бутово. Такие же точно места, как Беслан, есть в России у каждого крупного города, где был расстрельный полигон, где совершали свои зверства коммунисты. Эти полигоны засекречены до сих пор.

И если названия Катыни и Бутово нам известны, то почему не известны сотни других мест, созданных во время сталинских репрессий против русского народа? Кровь мертвых вопиет к Богу.

И самое важное – я уверен, что у бесланской школы должен быть построен храм, чтобы каждый день шла молитва за упокой душ погибших там людей. Прошло уже почти 10 лет с момента трагедии, храма до сих пор нет, там с огромными трудностями заложен только фундамент. Нужна общественная поддержка, нужны деньги, нужна помощь СМИ, но, самое главное, нужна народная молитва.

Протоиерей Александр Салтыков возлагает цветы к мемориалу

За многие годы люди стали относиться лучше к Богу и к Церкви

В первые дни и даже годы после трагедии люди относились к представителям Церкви неоднозначно, многие разуверились в Боге, говорили, что у них к Богу много вопросов – как Он мог допустить такую трагедию? Считали, что Он виноват в ней.

Священники объясняли, что Христос не виноват, что Он страдал вместе с детьми, что крест — это символ страданий, и Христос был заложником вместе с ними. Но то, что для христианина очевидно, далеко не так очевидно для родителей, подавленных горем. Сейчас, спустя годы, отношение к Церкви и вере у многих меняется.

«Вот тебе раны твоего Христа»

Во время трагедий напрягаются все силы человека. В школе в Беслане проявились и самые лучшие и самые худшие качества людей. Кто-то опозорился на века, а кто-то прославился навечно. Здесь дети делились последним, делили конфету на четыре части. И были люди, которые отнимали у детей конфеты.

Храм не построен до сих пор. Заложен фундамент, но строительство идет с большим трудом.

Макет храма во дворе школы

Строится крестильная — многие хотят креститься именно здесь. Дети до трагедии просили родителей крестить их. Некоторых успели крестить, некоторых нет. Одна из потерявших детей женщина плакала и говорила, что ее ребенок два года уговаривал: «Мама, покрести меня, мама покрести меня». Не успела.

Спортивный зал школы № 1 в Беслане, где содержали заложников 1-3 сентября 2004 г.

На стенах спортзала фотографии детей, памятные надписи, на полу цветы, конфеты, игрушки, вода, свечи, ангелочки.

Все стены во всех помещениях школы изрешечены пулями.

Обгоревшие во время пожара балки

После событий рядом с Бесланом был построен медицинский Центр, крупнейший на Кавказе, а в Аланском женском монастыре построили реабилитационный центр для жертв трагедии. Сегодня туда приезжают дети, выжившие в теракте, их родители, а также участники последней грузино-осетинской войны.