Как выглядит сатана божественная комедия
Облик Люцифера — трансформация с красавца в козла
Люцифер и козел — как сочетается этот образ и как один из самых великолепных и сильных ангелов превратился в чудовище? Разберемся, является ли он таковым.
Почему козел
Сейчас практически всегда образ ассоциируется с козлом. Однако ранее владыка ада считался прекраснейшим из всех небесных духов и был наиболее близок к господу. Но за свои грехи он получил наказание, и облик его изменился.
В традиционной христианской мифологии Люцифер и козел часто представляют одно и то же существо. Учитывая, что христианство в части Ветхого Завета практически не отличается от иудаизма, некоторые связывают подобное изображение с древнееврейской традицией отправления в пустыню козла отпущения.
С козлом отпущения был связан также демон Азазель. По легенде, демон пустыни как раз символизирует все грехи еврейского народа, которые те ежегодно отправляли прочь из Иерусалима.
Самый красивый ангел Бога
Несущий Свет, он же Денница, был одним из первых созданных Богом духовных сущностей. Он — сын утренней зари, некогда второй после Иисуса, главный помощник Бога, разделяющий его ценности и приоритеты. Его имя означает «несущий свет», «сияющий».
Облик сильнейшего ангела описывается ветхозаветными источниками как светлый, радостный. Его лицо светилось счастьем, в глазах была вселенская мудрость. Белоснежные одежды его были украшены золотом и великолепными драгоценными камнями в причудливой витиеватой оправе.
Однако гордыня переполняла Люцифера, и его сияющая красота померкла. Ангел поднял бунт, вознамерившись сбросить Бога с престола. За это он был наказан — Господь сбросил его в ад, отобрав все, что было, включая его красоту.
Как выглядит Люцифер после падения
Как упоминалось ранее, Люцифер лишился своей ангельской красоты. В наказание за грехи внешность ангела была обезображена. Упоминается исчерченное шрамами лицо, рога, крылья.
Иллюстрация Дора Гюстава (1832-1883) к книге Дж. Милтона Потерянный Рай.
Но чаще всего в контексте образов вспоминается Люцифер и козел. Пожалуй, потому, что, козел выглядит инфернально. У него мощные, устрашающего вида рога, крепкие челюсти с маленькими, похожими на человеческие, зубами, раздвоенная верхняя губа… Но главное — глаза. Желтые, с горизонтальными прямоугольными глазами, отличные от человеческих.
У козлов часто дурной нрав. Также для многих народов это животное является олицетворением мужской сущности в худших его проявлениях и плохие качества, присущие сильному полу — похоть, глупость, упрямство.
Другие утверждают, что впервые соединили образ падшего ангела и козла основатели ордена тамплиеров. Если раньше козел был символом связи с тремя стихиями — землей, огнем и водой, то теперь стал олицетворением света, то бишь огня, ведь Люцифер — это светоносный. Причины того, почему выбор пришелся на козла, неправдоподобны и до конца непонятны.
Третья теория говорит, что образом козла мы обязаны мифам Греции. Как известно, будучи ангелом, он являлся красивейшим (и наиболее совершенным) из всех творений Бога, но, как демон, утратил свою красоту. В христианском видении мира образ аггела смешался с обликом бога-сатира Пана. Обрел копыта, рога и крылья, как у гигантской летучей мыши.
В своей «Божественной комедии» Данте описывает владыку Ада как жуткую тварь с тремя пастями. Она вечно мучает величайших предателей в истории человечества, будучи сама не менее виновной в этом грехе предателем. Люцифера и козла, преимущественно черного цвета, можно встретить на многих иконах, фресках. Падший ангел сидит в центре ада. Вокруг – души грешников.
Облик Люцифера в разных традициях
У разных народов Сатана выглядит по-разному. Некоторые считают, что он, как уже говорили, подобен козлу. Но у него мужской торс, перепончатые черные крылья, большие ветвистые рога, красные глаза и борода. Сейчас подобный образ все чаще относят к демону Бафомету.
В средневековье образ Люцифера наделяли гипертрофированными чертами. Довольно часто прототипами становились пугающие животные. Знакомый нам оборотень — огромный антропоморфный клыкастый волк со скатавшейся в колтуны длинной шерстью, изначально был одной из ипостасей.
Вампиров считали детьми падшего ангела. Владыка тьмы изображался как высокий темноволосый молодой человек с красными, желтыми, как у козлов или белыми, будто с бельмами, глазами. У него обычно была одежда как у юного аристократа или наоборот – как у нищего.
Неизвестный художник, 1450 год, Франция
В образе проецировали все проблемы того времени. Дьявол не только вселялся в различных животных, как, например, черных котов, козлов, летучих мышей, но и, по поверьям, приходил в города как тяжелобольной человек. Потому его могли описывать так: худой старец, с тонкой, почти прозрачной кожей, покрытой страшно кровоточащими язвами.
Так как после своего падения озлобился и стал завидовать людям с чистыми сердцами, он крал их красоту. Когда вдруг хорошеет соседка или сосед девушки, угасающей на глазах – нужно бить тревогу. Этот человек либо сам Люцифер, либо заключил с ним контракт.
В литературе и архитектуре описывается по-разному – все зависело от фантазии автора, его религиозных взглядов, традиций и верований его народа, условий и места проживания. Образ падшего ангела меняется от классического изображения прекрасного юноши с искривленным от злобы лицом до Смерти с косой.
Они встречаются в архитектуре, как украшения церквей, надгробий, в барельефах. Деревянная скульптура тяготеет к традиционному взгляду на Люцифера как получеловека-полукозла, в прямом смысле пожирающего грешников.
В современной литературе и изобразительном искусстве образ романтизируется. Это молодой человек с грустным взглядом, бледной кожей, длинными волосами. Цвет глаз и волос диаметрально противоположный – то, как сын Бога, он золотоволос и голубоглаз, то, как порождение мрака, черноволос, кареглаз. У него либо кожистые крылья, либо просто с черными перьями, жесткими, будто у ворона.
Он, воплощая человеческие пороки и будучи их первоисточником, искушает ветреных красавиц, приводя в действие свои злобные планы по совращению чистых человеческих душ.
Другие авторы полагают, что облик падшего ангела куда ближе к христианским канонам – он подобен огромному монстру, покрытому язвами и шрамами или чешуей, или грубой шерстью, с большими рогами, острыми клыками.
Итак, образ Люцифера до и после падения отображает представления человека о наказании за грех. Некогда самый красивый ангел Бога, он стал демоном, монстром, вышедшим из ночных кошмаров.
Во многих культурах подчеркивается сходство с козлом. Так или иначе, повелитель адского воинства – воплощение извращенной красоты, падшей во грехах. Во всякой трактовке, христианской ли, эзотерической ли, облик ужасен и пугает.
Bookitut.ru
12.1 Изображение Сатаны в литературных и драматических произведениях: Данте, Мильтон и другие
В начале нашего обсуждения «Золотой легенды» (см. 10.2) я поднял вопрос о несовпадениях между историческими (или считающимися таковыми) трактовками религиозных событий и художественными их изображениями. В основном я интересовался, как и было сказано в начале, не откровенными выдумками, но рассказами, которые считались «реальными», то есть принимались за описание реальных событий. Тем не менее кратко остановлюсь здесь на нескольких наиболее известных литературных изображениях Дьявола, и посмотрим, что мы можем почерпнуть из них.
Я уже цитировал несколько англосаксонских поэтических изображений Сатаны (см. 10.3). В некоторых из них он показан скованным в аду, но при этом не лишённым возможности действовать — причём не только ментально, но часто и физически. Мы можем начать с рассмотрения Данте, но останавливаться на нём долго нет смысла. В своём самом известном описании Сатаны Данте называет его «мучительной державы властелином» (Ад. 34:28), но в действительности он не правит ничем. Скорее он представляет собой здесь безумную, рыдающую машину для пыток, непрерывно пережёвывающую трёх самых страшных грешников ада. Следы такого видения Сатаны — отбывающего суровое наказание и питающегося проклятыми душами — можно найти в более раннем путешествии в нижний мир, в «Видении Тнугдала», созданном в XII веке.
От «Ада» Данте мы получаем впечатление, что Сатана находится в этом положении с тех пор, как «вежды он к Творцу возвёл» (стих 34). Но по ходу всей «Божественной комедии» периодически встречаются свидетельства того, что в действительности Сатана ведёт активную жизнь: например, в качестве Отца лжи (Ад. 23:143-44). Перефразированный призыв из «Отче наш»: «Не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого» выглядит так:
«Nostra virtu, che di legger s’adona,
Non spermentar con l’Antico Avversario,
Ma libera da lui, che si la sprona».
[«И нашей силы, слабой для боренья,
В борьбу с Врагом Исконным не вводи,
Но охрани от козней искушенья».]
«Враг Исконный» всё ещё появляется в виде змея, как тогда, когда он искушал Еву (Чист. 8:95-102).
Другие демоны ада, с атрибутами, часто взятыми из классической мифологии, кажутся одинаковыми безмозглыми мучителями. Исключением является «чёрный дьявол», собирающий грешников из Лукки, который выглядит весьма умным, но при этом нет никаких указаний на то, что он стремится умножить число лукканских грешников, целенаправленно искушая жителей города (Ад. 21:29-42).
В английских пьесах по мотивам Библии, созданных в XV веке, имеются монологи и диалоги, подобные тем, которые можно видеть в старом английском переводе Книги Бытия (Genesis В), изложенные таким же аллитерированным стихом (но с фиксированным размером и рифмой). Однако достаточно часто в них присутствует значительное количество буффонады (возможно, заимствованной из «Золотой легенды» и аналогичных источников). Вот как выглядит хвастовство Люцифера в Йоркском цикле (я модернизировал написание)[49]:
«Я отмечен всей существующей радостью!
Лучи моего сияния горят так ярко,
И так я прекрасен видом, что вижу,
Что, подобно Господу, предназначен я обитать в этом свете.
Без всякого сомнения, я лучше моих братьев,
Во мне нет ни одного изъяна,
Я чувствую, что светел и прекрасен,
Моё могущество нисходит на тех, кто рядом».
Затем он полагает, что может быть выше всех:
«Я обладаю всей полнотой власти.
И построю [свой престол] надо всем,
Превыше всего, что есть на Небесах.
И там пребуду, совершенный видом,
И преклонятся пред моею славой,
И буду подобен Ему, величайшему из великих!»
Но, как только он произносит это, его и других ангелов, присоединившихся к нему (о которых мы выше ничего не слышали), сбрасывают с небес в ад. Далее следуют жалобы и попытки Люцифера оправдаться, утверждая, что он всего лишь думал вслух: «Я сказал всего лишь мысль!»
Такое изображение катастрофы Сатаны пока соответствует традиционному описанию его падения вследствие гордыни. Это обычный сценарий, которому следуют и другие библейские циклы. Однако неожиданно Йоркский цикл в своей поздней версии, посвящённой грехопадению человека, приходит к другому объяснению катастрофы Сатаны. Теперь в качестве её причины выступает возмущение Сатаны намерениями Бога относительно человека. Он говорит:
«Из-за горя мой ум был помрачён,
Это заставило меня много думать!
Божественность я видел так ясно,
И я понял, что Он благожелательно отнёсся.
К тому, что сделал. И я пренебрёг.
Возможностью пребывать в ангельском чине,
Ведь мы были прекрасны и светлы!
И я подумал, что Он.
Ради человека, которого решил взять,
И я воззавидовал ему».
Мы можем склониться к мысли, что это — долюциферовское объяснение падения Сатаны, которое отстаивалось у Киприана и Иеронима (см. 8.1), а именно: что Сатана позавидовал намерению Бога сотворить человека по Своему образу и подобию. Но более внимательный взгляд на речь Сатаны позволяет предположить, что он говорит о том, что Сын Божий некогда воплотится как человек по имени Иисус Христос. Конечно, традиционная теология полагает, что план Пришествия был задуман только после того, как Сатана способствовал падению Адама. Но францисканский теолог Иоанн Дунс Скот (ум. 1308) настаивает на том, что Пришествие планировалось даже и в том случае, если бы падение человека не состоялось.
Давайте перейдём к известной легенде о Фаусте, которая является развитием нескольких историй из «Золотой легенды», связанных с темой «соглашения». Пьеса Кристофера Марло «Доктор Фаустус» была создана на основе немецкого сюжета, опубликованного в 1587 году и переведённого на английский в 1592 году под названием «История ужасной жизни и заслуженной смерти доктора Джона Фаустуса». Этот рассказ считался правдивой историей об учёном, который постепенно пристрастился к изучению колдовства и чёрной магии (necromancy). (Кстати, слово «necromancy», означающее «прорицание с помощью обращения к мёртвым», часто писалось как «nigromancy» (от латинского nigro — «чёрный») и, соответственно, принимало значение «чёрная магия».)
Немецкий Фаустус пытается вызвать Дьявола, имея в виду некоего специфического Дьявола по имени Мефистофель. Фаустус велит ему появиться «во имя Вельзевула», и тот предстаёт перед учёным с договором, который следует подписать собственной кровью (и Фаустус делает это). Договор включает отречение от христианской веры и предание себя, своей души и тела Люциферу, что даёт подписавшему право на полную удовольствий жизнь в течение 24 лет, после чего он будет предан смерти. И никаких упоминаний о поклонении Дьяволу.
Из этой немецкой истории мы не много узнаём о Сатане. Изначально он был серафимом. Он может читать мысли. Однажды он является Фаусту и показывает ему развлечения других «дьяволов» в аду: Велиал предстаёт в виде медведя, Вельзевул — с головой быка, Астарот — в виде женщины, передвигающейся стоймя на хвосте (!); другие, с менее известными именами, — в иных обличьях.
Драматический вариант этой истории у Кристофера Марло не прибавляет к этой истории значительной информации или теоретических положений. Её главный герой не имеет определённого мнения по поводу «духов», с которыми имеет дело. Он надеется, что сможет управлять ими, не платя ничего взамен. За сценой он, как предполагается, приходит к тому, чтобы молиться и каким-то образом поклоняться дьяволам (как он сообщает нам на сцене). Заклиная «духов» с различными именами: начиная с богов Ахерона и ветхозаветной Троицы (Numen Triplex Jehovae [Троичная Божественность Иеговы]), затем духов четырёх элементов, Принца Востока (это должен быть Люцифер), Вельзевула — монарха огненного ада, Демогоргона, — он вызывает Мефистофеля (1.3). В данной сцене, согласно Мефистофелю, Вельзевул идентичен Люциферу, но позже (2.3) Вельзевул и Люцифер появляются на сцене как разные персонажи. Мефистофель же является одним из ангелов, павших вместе с Люцифером. Фаустус спрашивает, как получилось, что он не находится в аду, и Мефистофель отвечает, что ад всегда с ним.
В конце Фаустус почти приходит к раскаянию, но не успевает пройти этот путь — появляются дьяволы и забирают его. Так заканчивается самая длинная версия пьесы, опубликованная в 1604 году. В 1616 году вышла сокращённая версия, в которой, после того как Фаустуса забирают прочь, добавлена ещё одна сцена, в которой его студенты находят изуродованное тело. Это означает, что в ад была доставлена только душа учёного.
У Джона Мильтона мы находим больше интересного. Мильтон являлся радикальным ревизионистом христианской религии. Его выводы изложены в латинском трактате «De Doctrina Christiana» (DDC), который при жизни Мильтона не был опубликован (Мильтон умер в 1674 году). Попытка опубликовать трактат в 1675 году потерпела неудачу, и он увидел свет только в 1823 году[50].
Самым важным аспектом мильтоновского ревизионизма является его отрицание идеи Троицы. Сын Божий, пришедший на землю как Иисус Христос, с точки зрения Мильтона, был первым порождением Бога, но не Богом. Мильтон не был уверен, является ли Святой Дух реальной персоной, но в том случае, если является, он так же, как и Сын, представляет собой творение Божие, но не идентичен Творцу.
Главой ангелов, продолжает Мильтон, по-видимому, является Михаил (согласно Откровению (12:7-8), где описана битва Михаила и его ангелов против Дракона и его ангелов). Многие думают, что Михаил может быть идентифицирован с Христом, но Мильтон решительно отвергает такую интерпретацию — поскольку Христос является единственным победителем Дьявола, поправшим его (Christus victor solus est et conculcator Diaboli), тогда как о Михаиле говорят как о главе ангелов в битве с князем Daemonia, при этом битва происходит почти на равных. Мильтон цитирует также спор Дьявола с Михаилом над телом Моисея из Послания Иуды (см. 5.3), из которого очевидно, что Михаил не является Христом.
Испорченных ангелов зла ждёт наказание, и для него установлено время в будущем (Мильтон цитирует Матфея, эпизод с гергесинскими одержимыми): «Пришёл Ты сюда прежде времени мучить нас» (Мф. 8:29); но, согласно Второму посланию Петра, они уже ввергнуты в тартар, чтобы ожидать там наказания в цепях из туманной тьмы, в то время как Иуда говорит, что они пребудут в вечных цепях из туманной тьмы до Судного Дня (об этих ангелах см. 5.4).
Однако испорченным ангелам зла периодически позволяется пересекать землю, воздух и даже небеса, чтобы выполнить повеления Бога, как мы видим в Книге Иова. Злой дух беспокоит царя Саула (1 Цар. 16:15), Пётр характеризует Дьявола как льва рыкающего (1 Пет. 5:8), а Христос обращается к Сатане как к князю мира сего (Ин. 12:31) — и так далее. Но местом, предназначенным для падших ангелов (proprius locus), всё же является бездна, из которой они не могут подняться без разрешения (у Луки: легион бесов умоляет не отправлять их обратно в бездну — Лк. 8:31).
Испорченные ангелы, то есть Daemones, наделены великим знанием, которое, однако, является для них скорее источником боли, чем утешения (Мильтон снова цитирует эпизод с гергесинскими одержимыми — Мф. 8:29). Их возглавляет князь, которого могут называть Вельзевулом (Мф. 12:24), Дьяволом (Мф. 25:41), Драконом (Откр. 12:9) и многими другими именами. Он является автором всех maleficium и помехой для добра.
Переходя к главе 11 (DDC, кн. 1), где речь идёт о падении человека, мы видим, что Мильтон не нуждается в аргументах, чтобы принять, что Змей Райского Сада — это Дьявол. Он утверждает, что грех прародителей человечества был совершен по подстрекательству Дьявола, это очевидно из описания в Книге Бытия, на основании которого и Иоанн говорит в своём Первом послании: «Кто делает грех, тот от Диавола, потому что сначала Диавол согрешил» (1 Ин. 3:8). Человек (имеются в виду как Адам, так и Ева), как и Дьявол, «не устоял в истине» (Иисус говорит о Дьяволе — Ин. 8:44), а ангелы не сохранили своего достоинства, но оставили своё жилище (Иуд. 1:6 — об ангелах, которые пали и сочетались с женщинами, согласно Книге Бытия, гл. 6). Мильтон чрезвычайно подробно оспаривает мнение «некоторых современников», полагающих, что человеческому роду была передана только физическая немощь, и поддерживает традиционную точку зрения, согласно которой всё человечество унаследовало вину своих предков и их моральное наказание.
В «Потерянном Рае» (далее — ПР) Мильтон следует распространённой интерпретации, согласно которой причиной грехопадения Сатаны была гордыня, а затем зависть и желание мести побудили его склонить к греху человека (ПР 1:35-44). Драматизируя бунт Сатаны, Мильтон идёт на риск показать его не только не умным, но как бы даже умственно отсталым, изображая его считающим, что он может обладать властью, противодействуя Божией воле. Очевидно, в таком случае Дьявол не имеет представления о всезнании Бога (в частности, о том, что Бог может читать мысли Сатаны), не говоря уже о Божием всемогуществе.
Изначальное имя Сатаны у Мильтона не упоминается. По-видимому, он был высшим архангелом (ПР 5:660) и выглядел подобно Утренней Звезде (5:708) — помните, это же Люцифер! — а штаб восставших ангелов может быть на языке людей назван «дворцом великого Люцифера» (5:760). Рассказывая Адаму и Еве о падении Сатаны, Рафаил называет его Люцифером и объясняет:
«Так называй того, кто в Небесах.
Средь Ангелов блистательней сиял,
Чем оная звезда средь прочих звёзд».
Подобное молнии падение Сатаны с неба, о котором свидетельствует Иисус (Лк. 10:18), очевидно, относится не к изначальному его падению с небес, но к поражению, которое Сатана потерпел от Иисуса. Эта часть предсказанного «падения семени Евы на голову Змея» описана в следующих стихах:
«Когда Марии — новой Евы — Сын,
Христос узрел, как, молнией с Небес,
Пал Сатана, Князь воздуха; затем.
Сын Человеческий, восстав из гроба,
Владычества и Силы одолел.
Растленные и в полном торжестве,
В сиянье вознесясь, пленённый плен.
Повлёк по воздуху, который был.
Владеньем долголетним Сатаны.
Под нашими стопами, наконец,
Тот сокрушит Врага, кто роковой.
Удар ему предвозвестил теперь».
Великое столкновение с Сатаной начинается только сейчас:
«На Небеса Небес, врагов Своих,
Равно твоих — повергнув. Будет Змий,
Князь воздуха, Им схвачен, и в цепях.
Чрез все владенья Вражьи провлечён,
И, опозоренный, оставлен там».
Конечно, когда Иисус возносится на небеса, Сатана оказывается закованным в цепи не в прямом смысле слова. Он будет продолжать свою деятельность на земле, а Сын Божий будет посылать Святой Дух как Утешителя, дабы направлять преданных: «Духовною вооружит бронёй, / Противостать способной Сатане / И огненные стрелы угасить Гееннские» (ПР 12:491-492). Эта помощь, однако, окажется недостаточно эффективной, и дела будут идти всё хуже, пока наконец Господь и Спаситель не вернётся на землю в Своё Второе Пришествие в конце времён: «Во славе Отчей, явленный с Небес, / В последний раз на Землю низойдёт, / Чтоб в корне уничтожить Сатану / И мир его растленный заодно» (ПР 12:546-547).
В «Потерянном Рае» Мильтон не упоминает о «демонах». Точно так же не говорит он в этом произведении и о «дьяволах» (во множественном числе), хотя однажды и употребляет это слово (ПР 1:373), а в «Возвращённом Рае» (далее — ВР) однажды называет падших ангелов «демонами стихий» (ВР 2:122). Единственным «Люцифером» «Возвращённого Рая» является Сам Иисус: «Так при Своём восходе мыслил вслух Денница наша» (ВР 1:294), в духе словоупотребления Нового Завета (см. 6.4).
Весь сюжет «Возвращённого Рая» вращается вокруг трёх попыток Сатаны искусить Иисуса в пустыне. Вернее, эта книга почти полностью концентрируется на двух первых искушениях в порядке, указанном Лукой (хлеб, царства). Третье искушение заканчивается почти сразу же: подняв Иисуса на вершину Храма, Сатана говорит Ему, что он, Сатана, является истинным Сыном Божиим; и если Иисус также Сын Божий, Он должен броситься вниз, веря, что Бог защитит Его. Иисус просто отвечает ему, чтобы он не искушал Бога, и тогда Сатана неожиданно падает: «Так в ужасе, в смятенье рухнул Враг» (ВР 4:576).
Вслед за этим ангелы переносят Иисуса туда, где Он может восстановить силы, и обращаются к Сатане:
«А ты, Гееннский Змий, средь облаков.
Недолго будешь властвовать: звездой.
И молнией с небес падёшь во прах,
Господню Сыну под ноги; восчуй.
Не смертную, но первую из язв,
Предвестницу конца. Торжествовать.
В Аду не можешь; ропщет Авадон.
Авадон здесь, как ранее Шеол, является женской персонификацией ада. Ангелы продолжают утверждать, что Иисус прогонит Сатану и его легионы из «демонических владений» (то есть из тел людей, которыми они овладели).
Вы будете и прятаться в свиней,
Дабы окованными в бездну бездн.
До срока вас на муки Он не вверг».
Здесь нет никакого упоминания о битве из Откровения (12). Мильтон совершенно точно понимал этот текст как буквально относящийся к будущему или хотя бы ко времени смерти Христа, когда Христос заставил Сатану пасть, подобно молнии. Но, делая Михаила в «Потерянном Рае» заметной фигурой среди «вооружённых противников Сатаны», Мильтон подчиняется силе традиции, оправляющей битву с Драконом в прошлое, в начало времён, — от чего воздерживались как Лютер, так и Кальвин.
Не изображая Daimonia из Евангелий как «демонов», Мильтон следует примеру Лютера и английских протестантских переводчиков, начиная с Нового Завета Уильяма Тиндейла (1526) и продолжая Библией Короля Якова 1611 года, где одержимость демонами названа «дьяволами» (и где они не называются «нечистыми духами» либо «злыми духами»). Это контрастирует со значительно более ранним Новым Заветом Уиклифа, который датируется 1388 годом, где латинское Demonia переводится как «Fiends» («демоны»). Во всей Библии Короля Якова нет ни одного слова «Demon» (а также любых его производных) или слова «Fiend». А вот употребление множественного числа «дьяволы» («devils») значительно укрепило распространённую ранее идентификацию Дьявола с духами, овладевающими людьми, согласно Новому Завету.
Так, когда Даниэль Дефо обращается к трактовке Дьявола в своей сатирической работе «Политическая история Дьявола» (опубликованной в 1726 году)[51], он утверждает, что в Библии присутствуют как «Дьявол», так и «дьяволы».
«Так и сказано в Писании, когда речь идёт об одержимом человеке (Мф. 4:24), сначала говорится, что он одержим Дьяволом (единственное число), и Наш Спаситель спрашивает его, как бы обращаясь к одному человеку: «Как тебе имя?», и он отвечает одновременно в единственном и множественном числах: «Имя мне Легион, потому что нас много».
Очевидно, Дефо цитирует по памяти. Этот эпизод появляется не в 4-й главе Евангелия от Матфея, а в 8-й, и не в 24-м, а в 28-м стихе, и нет там слова «легион». Дефо соединяет вместе Евангелия от Луки и от Марка.
Марк: «Ибо Иисус сказал ему: выйди, дух нечистый, из сего человека. И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: Легион имя мне, потому что нас много».
Книга Дефо состоит из двух частей, и начало длинного подзаголовка к первой части гласит: «Содержит состояние положения Дьявола и различных поворотов его судьбы от его изгнания с небес до сотворения человека, с замечаниями о нескольких ошибках, касающихся причины и характера его падения». В особенности Дефо стремится исправить ошибки «мистера Мильтона».
Он утверждает, что его целью является написать историю Сатаны непредвзято, «чтобы отдать ему справедливость» (1.1, р. 7), — цель, которой я весьма симпатизирую! Он начинает с предпосылки, «с которой согласны все авторы, как духовные, так и светские», что Дьявол был «изначально Ангелом Света, преславным Серафимом, возможно — избраннейшим из всех преславных Серафимов» (1.3, р. 26). Он был побеждён Богом и изгнан с небес, став непреклонным врагом Бога. Он является также непримиримым врагом человека, движимым не надеждой на выгоду для себя, но только и единственно завистью, ибо человеку было определено занять место Сатаны на небесах (1.4, р. 45).
Дефо обвиняет Мильтона в том, что тот сделал причиной бунта Сатаны его обиду на то, что Бог провозгласил Своего Сына главнокомандующим всем небесным воинством. Это «является несомненным основанием для отступнической доктрины Ария, который говорит, что было время, когда Христос не был Сыном Божиим» (1.5, р. 57). Дефо, несомненно, был удивлён, узнав, что мнение Мильтона действительно было таким.
Он соглашается с Мильтоном, что Сатана и другие ангелы по какой-то причине восстали и были изгнаны, но не соглашается с тем, что Сатана был немедленно ввергнут в ад; напротив, Дефо считает, что Сатану оставили скитаться по земле. «Он более бродяга, чем заключённый» (1.6, р. 61).
У Дефо есть ещё множество интересных и занимательных суждений, но нам пора двигаться дальше.