Что произошло в куйбышеве в 1956 году

Чудо Зоиного стояния, или явление Николая Угодника в Самаре

Эта история, пожалуй, самая знаменитая из всех самарских городских легенд, по ней в 2009 году даже сняли жутковатый фильм «Чудо».

В 1956 году, когда у власти был Н. С. Хрущев, случилось то, что потрясло весь православный мир, — знаменитое «Зоино стояние».

Работница трубного завода, некая Зоя Карнаухова, решила с друзьями встретить Новый год. Ее верующая мать была против веселья в Рождественский пост, но Зоя не послушалась.

В новогоднюю ночь на 1 января 1956 года в городе Куйбышеве в доме 84 по улице Чкаловской, где жили мать и сын Болонкины, собралась молодежь. Выпили, завели пластинку и пошли танцевать парами. А у одной девушки Зои Карнауховой не пришел кавалер Николай. Все собрались, а он где-то задержался. Играла музыка, молодежь танцевала; только у Зои не было пары.

Тот самый дом на улице Чкалова, 84, где произошло чудо. В 2014 г. дом практически сгорел во время пожара.

Ее не могли сдвинуть с места, ноги ее как бы срослись с полом. При отсутствии внешних признаков жизни Зоя была жива: сердце ее билось. С этого времени она не могла ни пить, ни есть. Врачи прилагали всевозможные усилия, но не могли привести ее в чувство.

Девушка с иконой обездвижила на середине комнаты, глаза ее остекленели, а ноги сквозь туфли будто бы приросли к полу.

После суматохи вызвали «скорую» и милицию. Но врачи не могли и пошевелить отвердевшее, почти окаменевшее тело. Игла от шприца гнулась, но не шла в вену. Икону невозможно было вынуть из рук девушки. Один милиционер взял топор и ударил острием по половицам, к коим приросли ноги девушки. Из досок брызнула кровь ему на лицо и по сторонам!

Весть о чуде быстро разнеслась по городу, многие приходили посмотреть «Зоино стояние». Но спустя какое-то время городские власти опомнились: подходы к дому перекрыли, и его стал охранять наряд дежурных милиционеров. А приезжим и любопытным отвечали, что никакого чуда здесь нет и не происходило.

Дежурившие на посту у того дома по ночам слышали, как Зоя кричала: «Мама! Молись! В грехах погибаем! Молись!» Медицинское обследование подтвердило, что сердцебиение у девушки не прекратилось, несмотря на окаменение тканей (не могли даже сделать укол: иглы ломались). Приглашенные священники после чтения молитв не могли взять икону из ее застывших рук. Но в праздник Рождества Христова пришел отец Серафим (Тяпочкин, тогда еще отец Димитрий), отслужил водосвятный молебен и освятил всю комнату. После этого он взял из рук Зои икону и сказал: «Теперь надо ждать знамения в Великий день».

Перед праздником Благовещения некий благообразный старец просил охрану пропустить его. Ему отказали. Появлялся он и на следующий день, но и другая смена его не пропустила. В третий раз, в самый день Благовещения, охрана его не задержала. Дежурные слышали, как старичок говорил Зое: «Ну что, устала стоять?» Прошло какое-то время, старец все не выходил. Когда заглянули в комнату, его там не обнаружили. Все свидетели происшедшего убеждены, что являлся сам святитель Николай.

В народной версии этого сказания Зоя ожила на Пасху. Но это нечто иное, как благочестивое преувеличение. Якобы в ночь на Светлое Христово Воскресение Зоя громко взывала: «Молитесь! Страшно, земля горит! Весь мир в грехах гибнет! Молитесь!» С этого времени она стала оживать, в мускулах появилась мягкость, жизненность. Ее уложили в постель, но она продолжала взывать и просить всех молиться о мире, гибнущем во грехах, о земле, горящей в беззакониях.

— Как ты жила? — спрашивали ее. — Кто тебя кормил?

— Голуби, голуби меня кормили, — отвечала Зоя.

Молитвами святителя Николая Господь помиловал ее, принял ее покаяние и простил ее грехи. В народной версии этого сказания Зоя ожила на Пасху. Это нечто иное, как благочестивое преувеличение.

По другой версии она простояла 10 дней и после явления святителя Николая Чудотворца отошла, но через три дня умерла.

Еще по одной версии, самой вероятной для тех дней, Зоя простояла 20 дней, 21 января дом был уже пуст. 86-летний алтарник храма Николай рассказал, что придя в этот день к дому на ул.Чкаловской, он там не увидел ни одного милиционера, и окна дома были заколочены. Значит или накануне партконференции, или сразу после нее Зою убрали, не смотря ни на что. То, что доски в месте стояния Зои заменены, говорит о том, что пошли на крайние меры. Доски, к которым «приросло» тело девушки, вырубили, Зою увезли вместе с ними, а затем залатали пол, закрасили и, застелив половичками, стали водить «экскурсии».

Пик народного стояния у дома на Чкалова пришелся как раз на 15 января.

Конференция прошла 20 января. Так, что уже в ночь с 20-21 января с дома были сняты все милицейские посты и в дом стали привозить делегации с заводов и отдельных людей, чтобы они свидетельствовали, что там ничего нет. До этого в дом никого не пускали, хотя люди требовали этого даже в заводских коллективах.

1955 год был очень напряженным, страна готовилась к предстоящему ХХ съезду КПСС. По всем районам области в течении осени и зимы проходили партийные конференции. Начальство шестым чувством, очень обостренным у партийной бюрократии, ощущало грядущие перемены и все были на взводе. Правда то, что им преподнесет Хрущев на съезде еще никто не мог предвидеть, и в «Волжской коммуне» портрет Сталина к его 76-летию, был на четверть страницы. В это наэлектризованное время и произошло событие, которое партийных начальников привело в ступор.

Существует любопытная стенограмма с этой 13-й Куйбышевской областной партконференции от 20 января 1956 года.

Тот фельетон назывался «Дикий случай» и был опубликован в газете «Волжская коммуна» от 24 января 1956г.

Что стало с Зоей после 20-го января неизвестно. Есть неподтвержденные сведения, что, пока Зоя стояла, из Москвы вызвали профессора медицины для научного объяснения этого феномена.

О дальнейшей судьбе Зои Карнауховой рассказывают по-разному. Одни считают, что спустя три дня она умерла, другие уверены, что сгинула в психушке, а третьи свято верят в то, что Зоя долгое время жила в монастыре и тайно похоронена в Троице-Сергиевой лавре.

На партконференции было решено резко усилить антирелигиозную пропаганду в Куйбышеве и области. За первые восемь месяцев 1956 года было прочитано свыше 2000 науч­но-атеистических лекций — это в 2,5 раза больше, чем за весь предыдущий год. Но эффективность их была невелика. Как свидетельствует «Справка о выполнении постановлений бюро ОК КПСС за 1956 год по отделу пропаганды и агитации», практически из всех районов шли отчеты о том, что слухи об «окаменевшей девице» по-прежнему очень сильны в народе; резко усилились религиозные настроения; во время поста люди редко выходят на улицы с гармошкой; снизилась посещаемость кинотеатров, а в страстную неделю сеансы и вовсе срывались из-за отсутствия зрителей в залах.

По улицам города ходили отряды комсомольцев-агитаторов, утверждавших, что были в доме на Чкаловской улице и ничего там не видели. Но, как следует из донесений с мест, эти акции лишь подлили масла в огонь, так что даже те, кто не верили в чудо, начинали сомневаться: а может, и вправду что-то было…

Все случившееся настолько поразило жителей Куйбышева и его окрестностей, что множество людей подалось в храм. Спешили в церковь с покаянием, некрещеные крестились, не носившие креста стали его носить — для просящих даже не хватало крестов.

Когда спустя годы архимандриту Серафиму (Тяпочкину) задавали вопросы о его встрече с Зоей, он всегда уклонялся от ответа.

Вспоминает протоиерей Анатолий Литвинко, клирик Самарской епархии.

«Я спросил отца Серафима: „Батюшка, это вы взяли икону из рук Зои?“ Он смиренно опустил голову. И по его молчанию я понял: он». Батюшка скрывал это по своему смирению. Да и власти могли вновь начать на него гонения из-за большого притока паломников, желавших приложиться к чудотворной иконе святителя Николая, которая всегда была в храме, где служил отец Серафим. Со временем власти потребовали убрать икону, скрыть от народа, и она была перенесена в алтарь.

Недавно этим случаем вновь заинтересовалась массовая печать. Приводим выдержки из публикации в «Комсомольской правде»:

Пенсионерка Анна Ивановна Федотова: «В те дни возле дома Зои я была дважды, приезжала издалека. Но дом был окружен милицией. И тогда я решила расспросить обо всем какого-нибудь милиционера из охраны. Вскоре один из них — совсем молоденький — вышел из калитки. Я пошла за ним, остановила его: «Скажите, правда, что Зоя стоит?» Он ответил: «Ты спрашиваешь, в точности как моя жена. Но я ничего не скажу, а лучше смотри сама…» Он снял с головы фуражку и показал совершенно седые волосы: «Видишь?! Это вернее слов. Ведь мы давали подписку, нам запрещено рассказывать об этом. Но если бы ты только знала, как страшно мне было смотреть на эту застывшую девушку!»

Еще отыскался человек, поведавший о самарском чуде нечто новое. Им оказался уважаемый в Самаре настоятель Софийской церкви священник Виталий Калашников: «Анна Павловна Калашникова — тетка моей матери — в 1956 году работала в Куйбышеве врачом „скорой помощи“. В тот день утром она приехала к нам домой и сообщила: „Вы тут спите, а город уже давно на ногах!“ И рассказала об окаменевшей девушке. А еще она призналась (хотя и давала подписку), что сейчас была в том доме по вызову. Видела застывшую Зою. Видела икону святителя Николая у нее в руках. Пыталась сделать несчастной укол, но иглы гнулись, ломались, и потому сделать укол не удалось. Все были потрясены ее рассказом. Анна Павловна Калашникова проработала на „скорой“ врачом потом еще много лет. Умерла в 1996 году. Я успел пособоровать ее незадолго до смерти. Сейчас еще живы многие из тех, кому она в тот самый первый день нового года рассказала о случившемся».

Валентина Николаевна М. (г. Белгород) вспоминает: «Я приехала к отцу Серафиму. Остановилась переночевать в доме Марии Романовны, где собралось много приезжих. Спать было тесно, в комнате душно. Два молодых человека поднялись и вышли во двор на свежий воздух, вслед за ними — и я. Разговорились. Оказалось, что они из Куйбышева и учатся в духовной семинарии. Я стала расспрашивать их о «Зоином стоянии». Когда это произошло, они были ребятишками. Именно это чудо и привело их к вере в Бога. Теперь они приезжают к отцу Серафиму, став его духовными чадами. Они утверждали, что именно отец Серафим взял икону из рук Зои.

…После службы староста храма матушка Екатерина Лучина (в постриге монахиня Серафима) спрашивает: «А ты приложилась к чудотворной иконе святителя Николая?» Я ей отвечаю: «Да». Она не отстает: «К какой?» Я указываю на большую икону святителя Николая — у стены. Она говорит: «Нужно приложиться к той, что на аналое. Ее наш батюшка взял у Зои. Только никому не рассказывай, а то нам запретили об этом говорить. Батюшку могут вновь арестовать».

Духовные чада старца свидетельствовали, что из Куйбышева приезжала верующая женщина и, увидев отца Серафима, узнала в нем того священника, который взял из рук Зои икону святителя Николая. И, видимо, не случайно по благословению отца Серафима в ракитненском храме у иконы святителя Николая Чудотворца и у Распятия Спасителя (на Голгофе) вот уже тридцать пять лет горят неугасимые лампады.

Елизавета Константиновна Фофанова, духовная дочь старца, однажды спросила отца Серафима: «Батюшка, это вы взяли икону у Зои?» Он ей ответил: «Зачем вам это знать? Не спрашивайте меня больше об этом».

Близкая духовная дочь спросила отца Серафима: «Батюшка, это вы были в Куйбышеве и взяли икону из рук Зои, сотворив чудо?» Старец ответил: «Деточка моя, чудеса творит Бог, а мы, недостойные, по молитвам нашим получаем».

Из воспоминаний Александры Ивановны А.: «На пятой неделе Великого поста 1982 года я приехала в Ракитное. Я дерзнула спросить: „Батюшка, а где икона святителя Николая, которую вы взяли у Зои?“ Он строго на меня посмотрел. Наступило молчание. Почему я вспомнила именно об иконе? В Куйбышеве жили мои родственники — на той самой улице, что и Зоя. Когда все это произошло, мне было четырнадцать лет. Чтобы народ не собирался возле дома, по вечерам отключали освещение. Крики Зои приводили всех в ужас. Молодой милиционер, стоявший на посту, от всего этого поседел. Мои родственники, будучи очевидцами происходящего, стали верующими и начали посещать храм. Чудо „Зоиного стояния“ и все, случившееся с ней, глубоко запечатлелось в моем сознании.

После строгого взгляда отца Серафима меня пронзила мысль: „Ой, горе мне, горе!“ Вдруг батюшка сказал: „Икона лежала в храме на аналое, а сейчас она находится в алтаре. Были такие времена, когда ее велели убрать“. И добавил: „Вы первая, кому я об этом сказал“. Через две недели батюшка скончался„.

Вот что рассказала Клавдия Георгиевна Петруненкова из Санкт-Петербурга — духовная дочь митрополита Николая (Ярушевича).

“Когда произошло „Зоино стояние“, я спросила Владыку, был ли он в Куйбышеве и видел ли он Зою. Владыка ответил: „Я был там, молился, но икону у Зои не взял, — не время еще было. А взял икону отец Серафим (тогда еще отец Димитрий)“.

Незадолго до кончины отца Серафима я была в Ракитном. В храме, на горнем месте, справа от престола я видела икону святителя Николая в окладе. Во время беседы с отцом Серафимом в его келье я спросила: „Батюшка, у вас в алтаре икона святителя Николая — та, которая была у Зои?“ „Да“, — ответил он. О Зое мы больше не говорили».

О куйбышевских событиях рассказывает протоиерей Андрей Андреевич Савин, бывший в то время секретарем Самарского епархиального управления: «При епископе Иерониме это было. Утром я увидел группу людей, стоящую возле того дома. А уже к вечеру толпа доходила до тысячи человек. Были выставлены патрули. Но людей сначала не трогали — видимо, сказывалось первое замешательство. Это уже Архиепископ Самарский и Сызранский Евсевий как бы подытоживает различные суждения о случившемся: «Свидетелями этого чуда были многие люди. Я узнал об этом в 1957 году во время учебы в семинарии. Сомнений не было никаких: это величайшее чудо! В то вре-мя, когда вера подвергалась гонению и поруганию от безбожных властителей, этот случай чудесного проявления силы Божией стал сенсацией. И не только для жителей Самары. Чудо с Зоей стало уроком многим. Ведь относиться к святыне нужно с благоговением. Это урок и безбожникам: ты можешь не верить, но святыню не тронь, иначе последует наказание! Если бы неверующая Зоя не прикасалась к святой иконе, ничего ведь не произошло бы. Подобных чудес совершалось немало: когда нечестивцы касались святыни, они поражались. Аффоний в Иерусалиме при погребении Богородицы хотел опрокинуть Ее гроб, и на виду у всех Ангел Господень отсек ему руки. Известны случаи, когда человек сбрасывал на землю колокол и вместе с колоколом сам летел вниз. Да, в те времена у людей была большая потребность в чуде. Но чудеса являются, когда они нужны для народа, когда Господь определит».

После взятия иконы у Зои отца Димитрия (Тяпочкина) оклеветали и сфабриковали на него новое дело, а Владыку Иеронима освободили от управления Куйбышевской епархией. Вот что в 1989 году рассказал игумен Герман, насельник Оптиной пустыни (в 50-е годы он прислуживал в кафедральном соборе Куйбышева). «Чего не видел, о том говорить не буду, а что знаю, то скажу. Улицу оцепили, взяли подписку о неразглашении. Настоятелю собора позвонил уполномоченный и попросил объявить с амвона в ближайшее воскресенье, что никакого чуда нет.

Поскольку в народе было много разговоров, даже местные советские газеты не смогли обойти молчанием это чудо и попытались выставить его как „обман попов“.

Вскоре после этого случая о. Серафиму дали три года».

Ему запретили рассказывать о взятии иконы у Зои и после отбытия срока направили служить в отдаленное село Днепропетровской епархии, а затем перевели в село Михайловское.

Все, что касательно документов милиции об этом стоянии, так они сгорели в знаменитом пожаре 90-х годов, когда горело Самарское УВД, а там был весь архив.

История о стоянии Зои за годы обросла многочисленными подробностями, и сколько в ней правды — неизвестно. Одни уверены, что все это было на самом деле, а девушка поплатилась за свой грех. Другие утверждают, что Зоя либо была чем-то больна, либо вовсе не существовала, либо, может быть, и существовала, да не каменела. А около дома на ул. Чкалова не так давно установили памятник Николаю Чудотворцу.

Источник

Каменная Зоя

Как конструируется религиозное чудо

Можно ли проследить за рождением религиозного чуда? Можно, если вы антрополог, а процесс трансформации слухов о необычайном происшествии в почти что официальный рассказ о чудесном явлении, признаваемый церковью, хорошо задокументирован. В середине 1950-х годов, на очередной волне антирелигиозной борьбы, поднятой партией и правительством, в Куйбышеве — нынешней Самаре — заговорили о девушке, окаменевшей в наказание за осквернение иконы. Всего несколько недель назад в Самаре развернулись споры вокруг предложения группы горожан открыть в легендарном доме по улице Чкалова музей в честь Зоиного стояния. Подробнее об этой истории и о механизмах актуализации фольклорных сюжетов, способных изменять реальность, N + 1 попросил рассказать фольклориста и антрополога Никиту Петрова.

«Девушка окаменела!»

В середине XX века в центре России — в советском городе Куйбышев (сейчас Самара) — на улице Чкалова в доме 84 произошло нечто, о чем стали говорить как о самом настоящем православном чуде. Девушка-атеистка танцевала с иконой святого Николая и обратилась в каменный столп.

Откуда впервые стало известно об этой истории?

24 января 1956 года в куйбышевской газете «Волжская коммуна» был опубликован фельетон «Дикий случай», пересказавший слух об этом странном и вызвавшем интерес у всех, кто о нем слышал, происшествии.

Как передавали из уст в уста подруги суеверной бабки, а за ними — некоторые другие невежественные люди, на квартире Болонкиной будто бы состоялась вечеринка. Все веселились, танцевали и только одна из девушек пребывала в печали — для нее не находилось кавалера. И тогда она пошла на святотатство: взяла из переднего угла образ божьего угодника Николая Мирликийского и закружилась с ним в вихре танца под радиолу. Вскоре прогремел гром, в комнате ослепительно сверкнула молния и девушку заволокло дымом. Когда дым рассеялся, оказалось, что небесные силы обратили богохульницу в каменный столб. Так и стоит она с иконой в руках третий день (по другим вариантам «легенды» — восемнадцатый). Пробовали топором подрубать — ничего не действует…

В. Кулагин, «Дикий случай»: фельетон // «Волжская коммуна», 24.01.1956

В тексте указывается точный адрес и целый ряд подробностей: квартира Клавдии Петровны Болонкиной; танцы на вечеринке, девушка, для которой не нашлось кавалера, икона святого Николая, танец с иконой, гром, молния, дым, окаменение, попытки освободить — пол в комнате, где стояла окаменевшая девушка, пытались подрубать топором.

Названы и те, кто способствовал распространению слухов: о доме, где произошло событие, 17 января «поведала болезная Аграфена, на которую почти каждый вечер нисходит божья благодать»; бабка, пришедшая 18 января к дому Болонкиной с просьбой показать «несчастненькую»; «обросший рыжей щетиной субъект в очках, залепленных воском», дававший «разъяснения» на примере библейской истории о жене Лота; медицинская сестра психоневрологического диспансера Сорокина и ее подруги Шура и Маша; телеграфистка Сысуева; «дядя», приехавший из Молотовского района Куйбышева, и другие, пришедшие поглазеть на чудо.

Первая страница газеты «Волжская коммуна» от 24 января 1956. В этом номере был опубликован фельетон «Дикий случай»

По мнению автора фельетона, распространению слуха невольно способствовали городское управление милиции и областное управление МВД, выставившие на Чкаловской улице усиленные посты и конные наряды, и пропагандистские работники горкома и райкомов КПСС, недостаточно усердствовавшие в антирелигиозной работе.

Морализирующий итог таков: этот «факт стал возможным потому, что мрак религиозных верований и предрассудков еще затемняет сознание некоторой части советских людей».

Фельетон появился не на пустом месте. Дом Болонкиной в январе 1956 года на некоторое время действительно стал центром религиозной жизни города — к нему стягивались толпы людей, а сюжет об окаменевшей девушке начал циркулировать в Куйбышеве и окрестностях.

Местный истеблишмент, озабоченный религиозными волнениями накануне XX съезда КПСС, срочно созвал 13-ю Куйбышевскую областную партконференцию, и первый секретарь ОК КПСС Ефремов обрушился на делегатов с критикой. Вот цитата из стенограммы его выступления:

Да, произошло это чудо — позорное для нас, коммунистов, руководителей парторганов. Какая-то старушка шла и сказала: вот в этом доме танцевала молодежь, и одна охальница стала танцевать с иконой и окаменела. После этого стали говорить: окаменела, одеревенела — и пошло. Начал собираться народ, потому что неумело поступили руководители милицейских органов. Видно, и еще кто-то приложил к этому руку. Тут же поставили милицейский пост, а где милиция, туда и глаза. Мало оказалось милиции, так как народ все прибывал, выставили конную милицию. А народ, раз так, — все туда.

Цитируется по: Д. Соколов-Митрич, «Каменная Зоя» // Русский репортер, 26.12.2007

По итогам партконференции в местной газете и появился фельетон «Дикий случай». Но, поспешив запустить пропагандистскую машину, власти тем самым лишь способствовали дальнейшему распространению этого сюжета на территории СССР.

«Зоино житие»

В июне 1956 года уполномоченный ЦК по делам РПЦ в время поездки в Борский район Куйбышевской области (120 километров от Куйбышева) зафиксировал следующие высказывания колхозников:

«Мы точно не знаем, что там было на Чкаловской улице, но говорим об этом и сейчас, поддерживаем веру в это чудо и припугиваем этим молодежь, чтобы не хулиганили, меньше ходили на танцы, а больше ходили в церковь».

«Под праздники и в Страстную неделю в этом году не слышно было песен и гармошки, больше стало народу ходить в церковь и причащаться при этом ходили издалека. В Страстную неделю даже кино срывалось».

Эта история имела хождение и за пределами Куйбышевской области. Например, уже в конце января—феврале 1956 года она перенеслась далеко на север, в Кировскую область, где адаптировалась к местным реалиям:

17 февраля на стол секретарю Кировского обкома партии легла служебная записка начальника управления МВД СССР по Кировской области Баранова, в которой говорилось, что «за последнее время среди населения… г. Кирова стали распространяться слухи», из числа которых наибольшее опасение вызывал слух об «окаменевшей девушке». В один из зимних вечеров в расположенном в черте г. Кирова поселке Дурни якобы происходила вечеринка, в ходе которой молодежь разделилась на пары и принялась танцевать. При этом «одной девушке не хватило кавалера, и она, сняв со стены икону, стала танцевать с ней». Неожиданно она остановилась и окаменела, будто «вросла в пол», простояв в таком положении несколько дней. В этих рассказах также фигурировал и некий православный священник, который якобы посещал «окаменевшую девушку» и «не рекомендовал ее трогать».

Шабалин Н. Русская Православная Церковь и Советское государство в середине сороковых – пятидесятые годы ХХ века. На материалах Кировской области. Киров, 2004.

Сюжет истории, судя по этому сообщению, уже сложился, причем на его формирование и передачу могли повлиять не только устные рассказы, но и тексты, в которых о чуде рассказывалось в письменном и отточенном виде.

Широкому распространению истории в устной среде способствовало и состояние информационного пространства в СССР, где основные источники вещания контролировались властями.

Зоя снимает со стены образ Николая Чудотворца и начинает танцевать с ним

Однако на процесс передачи текста оказали влияние и официальные издания по вопросам религии: благодаря им сюжет в начале 1960-х годов распространился далеко за пределы Куйбышевской и Кировской областей — о нем знали в Ленинграде, Краснодарском крае, Башкирской АССР.

Редакция журнала «Наука и религия» в 1960 году вынуждена была комментировать письма читателей, желавших знать о куйбышевских событиях. Кузьма Федорович Квочкин из станицы Ханская Майкопского района Краснодарского края, пенсионер и член КПСС, пишет в редакцию:

Мне недавно пришлось встретить в нашей станице группу религиозных старушек. Одна из них, перекрестясь, рассказывала такую чушь. Якобы в Куйбышеве комсомольцы-«нехристи» решили устроить вечеринку. И вот во время танцев одной девушке не хватило пары; она взглянула на икону «святого Николая и сказала: “Святой угодник, пойдем со мной танцевать!”» Вдруг эта девушка окаменела, как статуя неподвижная. В таком состоянии она была несколько месяцев, потом вдруг ожила, вышла из комсомола и стала религиозной. Когда я спросил у вещуньи откуда ей все это стало известно? — она стала уверять, что кто-то получил из Куйбышева письмо, в котором «очевидец» все описывает подробно.

В упоминаемом письме интересна деталь, которая не встречалась раньше: девушка вышла из комсомола и стала религиозной.

Ответ редакции предсказуем и напоминает финальные суждения автора фельетона в «Волжской коммуне»: все это сказки о чудесах, которыми пестрит всякая религия.

Письмо, упоминаемое в «Науке и религии», — так называемое «Зоино житие», составленное неизвестным автором, — начало циркулировать уже в конце 1950-х годов. Содержание самого «документа» местами различается, у девушки появляется имя — Зоя, но основная фабула везде одинакова: описывается «неправильное» поведение девушки, чудо стояния, ее оживление.

В 1962 году «Наука и религия» еще раз разъясняет «случай с параличом», добавляя истории дополнительные подробности: в Куйбышев прилетают знаменитые профессора, священник служит молебен, и окаменевшая оживает.

Шесть лет назад в Куйбышеве церковники пустили провокационный слух, что на оной вечеринке девушка, которой не хватило кавалера, сняла икону и танцевала с ней. За надругание над святыней бог будто бы наказал безбожницу: она окаменела и приросла к полу. Что якобы ни делали атеисты: из Москвы на самолетах прилетали знаменитые профессора — ничего не помогло. Только когда священник отслужил перед статуей молебен и окропил ее «святой водой», окаменевшая ожила. Этот случай серьезно встревожил куйбышевских атеистов.

Таким образом, во второй половине 1950-х — начале 1960-х годов устные рассказы, работа агитаторов, реакция властей, печатные версии (письма в редакцию журналов и ответы на них) способствовали распространению и закреплению в информационной среде сюжета о Зое.

Рождение легенды

Слух — динамичное, постоянно изменяющееся по содержанию сообщение. Исследователи выделили основные механизмы, благодаря которым слух изменяется в социальной и индивидуальной памяти: сглаживание, заострение, ассимиляция.

В ходе циркуляции слух становится более коротким, сжатым, легче усваивается и передается. Детали сообщения сглаживаются, уменьшается количество тем и слов в нем.

В специально проведенном лабораторном эксперименте (Allport, G. W., Postman, L.) была выявлена следующая закономерность: максимальное сглаживание и сжатие слуха происходит в самом начале его циркуляции, а затем идет постепенное уменьшение количества деталей сообщения.

Одновременно происходит более четкое выделение оставшихся тем и деталей. При каждом акте приема-передачи слух ассимилируется, перестраивается в соответствии с потребностями, привычками, интересами и чувствами воспринимающего, причем выделяется главная тема, а все остальные детали сглаживаются и заостряются так, чтобы соответствовать ей.

Эти механизмы существования слухов важны для понимания истории об окаменевшей девушке.

Зоя прирастает к полу и каменеет

Наряду с письменными текстами 1960–2010-х годов (и даже позднее) в архивах и публикациях встречаются и записи устных историй об окаменении девушки, танцевавшей с иконой (шире: человека, танцевавшего в церкви). Фольклористы начали фиксировать их в 1980-е годы.

Такие тексты часто имеют локальную привязку: в зависимости от региона меняется вероисповедание грешницы, место действия, время, действующие лица — священник, отмаливающий богохульницу, превращается в деревенскую шептуху, молодая девушка — в старуху:

Мы Бога не видели; есть он, нет. Веруют… Тут говорят, что якобы девушка одна Богу не верила. И на Паску люди пошли Богу молиться, она пошла танцовать, перед Богом [то есть перед иконой]. И танцовала — и на месте она пришкварилася, стояла. И стояла она три месяца, и никто ее с места не мог стронуть. А потом как-то, к каким-то шептуньям ходили, и яна, значит, ожила. А так, как… — живая, но как мертвая; не говорила, остолбенела, как столоб. Нет, католичка. Перед польским Ну, примерно, год двадцать.

Истории об окаменевшей девушке фиксируются в Старой Руссе, Нижнем Новгороде, в Подмосковье:

Одна вроде бы в Горьком взяла икону и стала танцевать и остолбонела — как столб стояла;

Эта женщина-то, девушка, был вечер, это под Москвой дело было. Она взяла Николая Чудотворца икону и говорит: «Вот это мой кавалер». И стала — она сразу занемела. Пока свяшшеник не пришел, молебен отслужили, ею только с места, а так никому было и с места не взять ее.

Иногда сюжет вводится рассказчиками в контекст греховности бытового поведения, греха за богохульство, табу, связанных с весельем в церковные праздники, а в некоторых случаях рассказывается вместе с эсхатологическими историями:

Это в Старой Руссы говорили, что вот по праздникам нельзя, грех, плясать, танцевать. А там в церкве было устроена клуб. Вот в Старой Руссе, в церкви. И она вот : «А я вот и с иконой пойду танцовать». И, гът, как она только взяла эту икону в руки, круг прошла и сразу вот померла. Я слышала вот это, ну, правду, невправду, я не видела сама.

Записанные фольклористами истории отчасти довольно близко, с некоторыми дополнительными подробностями, повторяют письменные тексты. По сути, перед нами занимательный сюжет, в котором все «небожественные» попытки освободить девушку оканчиваются неудачей.

Я токо слышала, бабушка рассказывала, что… где-то в каком-то доме танцевали, в клубе ли где… я ни знаю, или где-то в частном доме. А потом значит… это… всем хватило пар, а девушке одной не хватило пары. Она схватила икону со стены. стала… э… танцевать. Она по… круг сделала и стала окаменела. Вот. И потом говорили, что этот дом заколотили… Не могли ниче… Там начнут выпиливать… [хотели вместе с полом ее выпилить], начали выпиливать — пол кровью заливает, и все.

Некоторые тексты в записях 1970—2015 годов являются устным пересказом письменного «Стояния Зои», но большая часть записанных текстов, опираясь на фабульный скелет, самостоятельно разрабатывает историю о наказанной грешнице — плясунье с иконой. Сейчас мы имеем набор интерпретационных текстов, посвященных теме «спора о вере» в ситуации конфликта между атеистами и верующими и теме наказания за осквернение святынь.

Атеизм и нарушение табу

Вероятно, истории о наказании плясуньи отражают конфликтную религиозную ситуацию, связанную с поруганием святынь, и получают особое риторическое обрамление в виде легенды о необычном, в нашем случае легенды о чуде.

Новая социальная реальность — особый информационный фон, порожденный хрущевской антирелигиозной кампанией и соответствующей атеистической пропагандой, — приводит к росту популярности легендарных текстов о возмездии за совершенный грех. В легендах такого рода акцентируются такие темы, как «святость», «греховность», «возмездие» и «чудо».

Некоторые (если не многие) рассказы об осквернении святынь и наказании святотатца записаны собирателями в ситуации разговора о грехе, совершаемом как отдельными людьми, так и группами людей, обладающих информационным и символическим авторитетом среди односельчан (атеисты, коммунисты, колхозники). Они разрушают церкви, снимают колокола, кресты, топят бани иконами, оскверняют храмы, стреляя в них, делая из них секуляризованные здания.

Товарищи вызывают милицию и скорую, но врачи не могут помочь

Сюжетная схема «люди совершают некое действие в отношении почитаемого персонажа / святого / святыни, затем бывают наказаны» довольно универсальна, а наказание обидчиков зачастую эквивалентно тем действиям, которые они хотели совершить в отношении «жертвы». Хорошей иллюстрацией этой закономерности служит текст, записанный в Черкасской области:

Мужчина [партийный активист] испражняется в престоле церкви, говоря: «Як є той Бог на світі, то хай мене накаже». Затем его задавило лесом, который он вез, и у него «выскочил кал ртом и задом» на глазах у многих людей.

Фольклорных историй с похожей схемой довольно много:

В самом общем виде сюжет про танец с иконой оказывается конкретной реализацией схемы «человек нарушает табу, наказан высшими силами».

Попадая в пул текстов об осквернении святынь, актуальных в ситуации социокультурного и религиозного конфликта второй половины 1930—1960-х годов, когда власти превращали церкви в клубы и магазины, истории об окаменевшей девушке оказывались очень близки жителям деревни и города. Они передавали их как локализованный неподалеку, узнанный из достоверного источника и близкий собственному мировоззрению нарратив.

Фольклорные истоки

Нельзя, однако, говорить, что этот сюжет впервые появляется в 1956 году, а затем в результате обкатки обретает кристаллизованные формы. Фольклорные истоки его обнаруживаются и ранее.

Существуют украинские тексты, записанные с 1928 по 1930 годы, про то, как руки святотатца прирастают к иконе, как каменеют замахнувшиеся на святыню (святого) большевики:

Сын большевика решил проверить, обновилась ли икона. Стал расколупывать икону, а руки приросли.

Цитируется по: Українский полiтичний фольклор. Київ, 2008.

В антирелигиозном журнале «Безбожник у станка» в 1925 году публикуется похожий текст:

И теперь, товарищи, чудес неисчислимое количество. Недавно под Москвой на станции Перово один комсомолец поснимал у себя дома иконы, взял косарь, сел на сундук и стал было колоть. Замахнулся он, и пристыл к сундуку-то. Родители и так и сяк, вся улица сбежалась, отдирать от сундука стали, не отдерут. Две роты красноармейцев вытребовали, четыре пожарных дружины из Москвы, а комсомолец как сидел на сундуке, так и сидит.

К стихотворению Зинаиды Гиппиус 1919 года «А. Блоку» в качестве эпиграфа приводится легенда: «. На танцульке в Кронштадте сильно выпивший матрос, обиженный отказом барышни, сорвал икону Божьей Матери и принялся с нею выплясывать. Через час он умер. Легенда (или правда) наших дней».

В книге православного автора Сергея Нилуса «На берегу божьей реки» приводится история, датируемая 1909 годом:

На днях уехал приезжавший на богомолье в Оптину монах Вяземского монастыря и сказывал кое-кому из наших, что нынешней весной в одну из деревень Вяземского уезда прибыл к «вешнему Николе» на побывку фабричный одной из столичных фабрик, уроженец этой деревни. Николин день он справил по-фабричному и к вечеру допился до такого остервенения, что, вернувшись с гульбища под кров родительский, выхватил с божницы икону святителя и с криком: — Ну, ты, поворачивайся — пляши со мною! — пустился в пляс, обхватив икону обеими руками. Родные бросились его останавливать: не тут-то было! — удержать его уже не было никакой возможности. С ужасом смотрят несчастные родители на эту дикую пляску, а безумец все пляшет да пляшет. Пляшет час, пляшет два, пляшет третий: кружится, не останавливаясь, по горнице, видно, уже не в себе и не своею силою. Смекнули тут, что это уже не пляска, а Божья кара: бросились за священником. Пока бегали за священником, успела собраться толпа зрителей со всей деревни, а несчастный кощунник все продолжает плясать и кружиться. Пришел батюшка, стали в соседнем помещении служит молебен, и только после продолжительной и усиленной молитвы священника остановилась эта страшная пляска, и плясун рухнулся на пол, как мертвый.

Подобные толки — о наказании Николаем Угодником (реже Богородицей) плясунов и музыкантов за кощунство над иконой — фиксировались в Воронежской и Казанской губерниях еще в 1885 году.

Можно найти и более ранние примеры, увидеть укорененность этого сюжета в различных конфессиональных и региональных традициях: православной, где «танец в народном православии почти всегда связывается с женской пляской и рассматривается как безбожный и блудный», славянской или, шире, европейской.

Венгерские, шведские, немецкие, испанские, каталанские, португальские параллели находятся в указателе сюжетов фольклорных рассказов Х.-Й. Утера (№ 779 E*: Танцоры из Кольбека: танцующих во время мессы проклинает священник, с тех пор они должны вечно танцевать; танцуя они проваливаются в землю); указателе мотивов фольклорной прозы Стита Томпсона (C94.1.1: Проклятые танцоры: танцоры грубо относятся к святому (Иисусу), прокляты и должны танцевать до Судного дня); и в других источниках.

Тот же сюжет при желании можно вписать и в более широкий контекст (пляска Саломеи и голова Иоанна Предтечи). Важно другое: в определенные исторические периоды возникают социальные ситуации, способствующие появлению идеологического конфликта в области религиозной жизни. В эти моменты «спящий» сюжет актуализируется, аргументируя и определяя правильный порядок вещей в обществе.

Начиная с 1956 года, вследствие хрущевской антирелигиозной кампании, история о женщине, танцующей с иконой и наказанной за это, попадает в неинституциональный и официальный дискурс, устные и письменные формы которого способствуют закреплению этого сюжета в информационном пространстве.

В 2012 году бременская исследовательница Ульрике Хун предложила собственную интерпретацию причин возникновения легенды о «Стоянии Зои».

Эти причины связаны как с непростой религиозной ситуацией 1950-х годов, так и с локальным конфликтом: «. В феврале 1956 года патриарх и члены Священного синода ознакомились с письмом куйбышевского священника, в котором рассказывалось о сексуальных домогательствах одного иеромонаха в отношении кандидата в духовную семинарию, а также о попытках куйбышевского епископа замять это дело».

Говоря о зеркальной симметрии двух историй (святотатство, сексуально окрашенный грех с инвертированием персонажей — священник домогается юноши, девушка домогается святого посредством иконы), исследовательница подразумевает стремление церкви дважды экстернализировать грех:

«. Во-первых, как грех, совершенный женщиной, которая, во-вторых, не могла принадлежать к духовенству. Божья кара над грешницей восстанавливала справедливость на уровне легенды. Праведный, «невинный» молодой человек в легенде сливается с образом святого Николая, таким образом развеивается и связанная с гомосексуализмом тень, а скандал, соединенный с домогательством, сублимируется в осквернение иконы. В этом виде случившуюся историю можно было рассказывать в воцерковленной среде».

Доказать, как и опровергнуть эту точку зрения практически невозможно: схема с инверсией юноши и девушки, общим для обеих историй мотивом сексуального домогательства, слияние образа молодого человека с образом святого — семиотически стройная, но слишком общая. Подобный скрытый смысл при желании можно найти в любом фольклорном тексте.

Легализация чуда

Легенда об окаменевшей девушке, наказанной свыше за танцы с иконой, благодаря широчайшему распространению в православной литературе и в медиа входит в список самых известных чудес советского периода. Неудивительно, что и в постсоветское время она сохраняет популярность.

В 1992 году Антон Жоголев, тогда руководитель информационного агентства «Благовест», публикует подробное описание «стояния Зои Самарской», с воспоминаниями свидетелей события и выдержками из архивных материалов.

Так, через своего рода «конфессиональное» цензурирование, происходит стабилизация сюжета и его главных деталей: девушка чаще всего называется Зоей, религиозная мать горячо молится за богоотступницу дочь, упоминается письмо патриарху Алексию с просьбой молиться за девушку, приводится молитва иеромонаха Серафима, которому удалось вынуть икону Николая Чудотворца из рук окаменевшей девушки.

Текст многократно перепечатывается, попадает в сборники православных чудес XX века. В 2000 году выходит книга «Стояние Зои», а затем — и другие сборники («Стояние Зои» 2005, «Стояние Зои» 2010, «Чудеса в православии» 2011).

Дальнейшему распространению истории активно способствуют СМИ. Начиная с 1990-х годов журналисты пытаются разобраться в деталях куйбышевского события («Эксперт», «Комсомольская правда», «Русский репортер» и другие).

В 2000-х история о Зое визуализируется. В 2004 году был снят документальный фильм «Стояние Зои» (авторы В. Осипов, Д. Одерусов, Ю. Изъятский), а в 2009 году снимается и выходит в прокат мистическая драма «Чудо», посвященная этому сюжету (реж. А. Прошкин).

Тиражирование «стояния Зои» приводит к тому, что в околоцерковной литературе и СМИ чудо начинает рассматриваться не как слух или легенда, а как реальное событие, повествующее о чуде.

Икона Николая Чудотворца с клеймами, посвященными стоянию Зои в Куйбышеве

Источник